Фильмы-номинанты на «Оскар-2022». Она заказала убийство

Вестерн! Камбербэтч! Суровая романтика ковбоев! 1925 год, штат Монтана. Горы, прерии, дикие земли! Дивные пейзажи (оператор Эри Вегнер) — как и в предыдущих работах художницы Джейн Кэмпион, в «Вершине озера», например. Нет, ничуть не вестерн. Точнее, совсем чуть-чуть вестерн. В остальном — сложное плетение лицевых и изнаночных петель, линий сознания и подсознания, характеров и судеб, как в давнем шедевре молодого режиссера «Пианино». Так, главный герой Фил все время плетет заскорузлыми пальцами веревку из сыромятной кожи, словно отсчитывает минувшие дни, не умея жить настоящим.

Казалось бы, ничего не предвещало трагедии, кроме саундтрека — тревожно-настораживающего, медитативно-завораживающего, инфернально-щемящего (музыка Джонни Гринвуда). Ничего не предвещало, что каждый из персонажей окажется не тем, кем казался, кроме толстяка Джорджа (Джесси Племонс). Он — прямая противоположность родному брату Филу, успешный владелец ранчо, денди в отутюженном костюме, в котором он и на коне скачет, и предложение делает. Сентиментальный Джордж купился на слезы вдовы с нежным именем Роуз (Кирстен Данст), принял ее сына-студента, по всем признакам аутиста. Роуз расцветает наедине с Джорджем, но увядает в его отсутствие, не выдерживая психологического давления Фила. Деликатный Джордж способен жениться, но не способен защитить, предотвратить, остановить. Наивный Джордж не замечает, что в его доме готовится убийство. Впрочем, зритель тоже этого не замечает. Не догадывается. Не подозревает. Интрига этого неспешного, вдумчивого, загадочного фильма в том, что убийство готовилось тщательно и неотвратимо на наших глазах, но мы не понимали характера этих действий. И только в последние секунды нам подкинули слабую подсказку, тонкий намек, и картина произошедшего начала медленно проступать в проявителе на фоне долгих титров.

Казалось бы, главный злодей — это брутальный Фил-Камбербэтч, психопат, почти как его знаменитый Шерлок. Немытый и небритый ковбой в кожаных штанах, альфа-самец, мужлан, женоненавистник, абьюзер, мизантроп, циник, нахал, грубиян, только и умеет, что объезжать коней да кастрировать быков. От него веет силой, презрением, насмешкой, жестокостью. Он категорически не верит во все эти ваши муси-пуси, он морально уничтожает жену брата: «дешевая аферистка», а сынок ее Питер — «придурошный» и «женоподобный» (Коди Смит-Макфи). Он демонстрирует власть пса, и нет на него управы.

Казалось бы, этот «придурошный» — вообще нежизнеспособное существо. Анемичный, хлипкий, тощий, убежденный маменькин сынок. Питер мастерит бумажные цветы и глубоко страдает, когда Фил прикуривает от зажженной розочки.

Казалось бы, Фил, решив обучить новоиспеченного родственничка верховой езде, так и подстраивает несчастный случай, так и норовит угробить парнишку. Кто кого угробит — тот еще вопрос.

Что-то не срастается в, казалось бы, явном раскладе. Предчувствие непоправимого, скользящие тени, законсервированная тревога, забрезжившие отголоски застарелой боли, гудение наэлектризованного воздуха наводят на смутные сомнения в очевидности происходящего. Постепенно, кадр за кадром, приоткрываются тайные мысли героев, бэкграунд пережитых потерь. Фил — сложный многогранник, спрятанный в непроницаемый чехол, спасается одиночеством, ныряет в реку, охлаждая кипящее сердце, или, опрокинувшись на траву, извлекает из тайника старую тряпку, вдыхает ее едва уловимый запах, закрывает глаза, погружаясь в нирвану. Мужской шейный платок — самое дорогое, что у него осталось, если вещь может быть дороже опыта, благодарности, воспоминаний; мистический образ незримого наставника заполняет пространство, напитанное молекулами тоски и боли. Аллюзия на «Горбатую гору» Энга Ли мелькнула в самом начале и удвоилась ближе к развязке, когда Фил, став искренним, став подлинным, став беззащитным, доверил Питеру самое сокровенное, распахнул душу перед этим щенком, вырастающим в пса.

За каждым поворотом сюжета открывается совсем не то, что было обещано. Нет, Фил не воспитал в Питере мужчину, нет, завязавшаяся между ними дружба не привела к «голубой горе», нет, щенок не оценил, не дрогнул, не проникся, не отступился от задуманного. Нет, Питер не тот, за кого себя выдает, точнее, за кого мы его принимаем.

Смотрите, кто пришел — новый герой. Его закадровый голос еще до начала истории предупредил, но мы не обратили внимания: «Когда отца не стало, я лишь хотел осчастливить маму». Отец успел внушить Питеру, что мужчина тот, кто решает проблему. И вот пьяная мама заплакала, что у нее проблема. Питер сказал, что решит проблему, а Роуз так и не поняла, что, по сути, она заказала убийство. Она вообще ничего не поняла под воздействием виски — то излишне взбудораженная, то заторможенная, сродни ее героине в «Меланхолии» Ларса фон Триера. Но именно она, вялая тряпка, неспособная к сопротивлению, напрочь лишенная воли, выдернула чеку у гранаты замедленного действия.

На минуточку: Питер учится на хирурга и хладнокровно препарирует кролика — после того, как пьяная маменька потискала зверушку и поумилялась ею. Маменькин сынок решает проблему радикально — как маньяк, извращенец, скрытый садист, духовный инвалид, волк в овечьей шкуре, бешеный пес, который выжидал в укрытии, подползал тихой сапой — и вот показал свою власть. Он сделал великое дело: освободил мать от ее врага, освободил врага от самого себя, освободил самого себя от обета «осчастливить маму». Прочитал псалтырь о власти пса, проникся удовлетворением от содеянного, уверовал в справедливость возмездия, надел перчатки, скрутил как лассо веревку из сыромятной кожи, убрал с глаз долой. Уколом в сердце обожгла зрителя внезапная догадка. И теперь можно складывать пазлы, ненавязчиво рассыпанные по всему фильму, соединять в единой целое мелкие и вроде бы случайные детали, чтобы понять, откуда у слабого мальчишки столько демонов в душе, отравы в мозгах, изощренного притворства, потаенной силы, порочной хитрости. Почему сформировался хладнокровный убийца, где корни латентной жестокости у этого последователя легендарного Грэма Янга из черной комедии Бенжамина Росса «Настольная книга молодого отравителя».

Жизнь страшна и неожиданна в мелочах, в обыденном и повседневном, в банальном и тривиальном. Каждое явление имеет свою противоположность. Амбивалентность мира необорима. Власть социальных стереотипов загоняет в тупик. Власть ханжеского общества душит индивидуальность. Власть тьмы убивает лучших. Самые опасные в этом мире — тихушники, лишенные нравственности и морали, но протаскивающие свои проекты под маркой гуманитарной помощи.