Коллективное подсознательное, коллективное подземное

Вдогонку Международному женскому дню в лофт-парке «Подземка» стартовала коллективная выставка «Любовь через искусство» — арт-проект, соединяющий в себе множество имен, жанров и творческих уровней.

С одной стороны, он вполне вписывается в «восьмимартовский» эстетический контекст. А с другой — фрондерски топорщится в мире открыточной благости, словно чертополох в букете тюльпанов. Впрочем, чертополох — тоже весьма эстетский цветок, ему просто с русским названием не очень повезло.

Такова же и пылкость этой выставки: отшлифованной и «залаченой» коммерческой лирике, миру  конфетных наборов, подкрашенных  жидким акрилом роз и тюльпанов противостоит нефабричная лирика-вызов.

К слову, «мультиколорной» розе, этому странному хиту новосибирских цветочных лотков, очень иронично отвечал входной портал этой выставки — разноцветная конструкция из эластичных трикотажных полотен. Контуровка разноцветного трикотажа цитировала одну из картин инициатора выставки — художницы, работающей под медийным именем Ануш Artist. Фактически это и была трехмерно-динамическая версия картины-портала. Холст-прототип располагается сразу за ней, так что родство заметит всякий и сразу. Зато первообраз того и другого — и картины, и трикотажной «калитки» — считывается не столь быстро. Это, наверное, фактор самозащиты для вернисажа. Потому что первообраз — это та часть женского организма, через которую большинство из нас и явилось в этот мир (ну, кесарево сечение не в счет). То есть, входя на выставку, каждый зритель как бы снова рождается.

Этот ход мог бы навлечь на событие атаку возбужденных моралистов нефертильного возраста. Но, во-первых, цветовое и конструктивное решение портала настолько нарядно и метафорично, что опознать в нем «прозу тела» может только человек, уверенно миновавший рубеж «18+». Во-вторых, пресловутое «18+» предельно конкретно вписано в атрибутику выставки. И на входе эйдж-контроль. Так что, «школота не пройдет», пусть даже и не пытается, тут вам не митинг с уточками. И, наконец, в-третьих: в предметном массиве выставки не обнаружено ничего, с чем бы не смог бы справиться мозг вменяемого человека старше восемнадцати.

А предметный массив этот, между прочим, весьма увлекателен и многообразен. Ибо жестких форматных рамок художникам-участникам принципиально не ставили. И статусных рамок, к слову, тоже. Потому сообщество вышло пестрым — объединило и коммерциализованных профессионалов, уверенно интересных арт-байерам, и начинающих художников, стоящих на меже студенчества и скорого профессионализма. И тех, кто художником себя даже и не называет. Тех, для кого живопись или пространственные инсталляции — элемент самоанализа и арт-терапии. Оттого и сюжетный диапазон был широкий — все контексты понятия «любовь». И даже антиконтексты — травмирующий личностный опыт, через который людям приходится пробиваться к любви, словно через тернии. Или коммерческие профанации любви — воплощенные в тиражном гламуре, вульгарном «мачизме» или в таком же вульгарном, слепо-фанатичном феминизме. Можно сказать, при всем разнообразии форм и жанров у выставки есть единая фабула: «Любовь в режиме самозащиты. Любовь в режиме самоочищения». Можно сказать, все это — про победительную битву любви с пошлостью, ханжеством и с эрзацами себя самой, со своими злыми двойниками. Неудивительно, что некоторые арт-объекты были и ироничны, и саркастичны.

И даже невротичны. Ну да, и это тоже. Например, одна из самых масштабных инсталляций — каноничный стресс-арт Нины Величко (хотя, какой вообще в стресс-арте может быть канон-то?). Причем задействован в этой инсталляции типичнейший элемент массовой глэм-эстетики — серийный витринный манекен, инвентарь одной из глобальных сетей fast fashion (какой именно —  о том все «втемные шоперы» сразу догадаются по характерной лепке куклы).

Это тот удивительный случай, когда совершенно тиражное, сугубо промышленное изделие отыграло свою роль совершенно «а натюрель» — без всякой кустарной доводки и переделки — просто будучи прицельно вписанным в сюжет. Пластиковая дева, изъятая из стерильно-надменного нарратива витрины и перемещенная в контекст реальной драмы реального человека, вдруг явила «актерские способности», о которых ее дизайнер-разработчик ну точно не помышлял. Пара-другая подвижек в крепежных механизмах манекена — и холодная, сугубо мебельная чинность превращается в живое и беспомощное отчаяние. А безглазое, безротое лицо одежной куклы вдруг оказывается безупречно точной метафорой жертвенной немоты.

Такое вот воплощение Антилюбви. Воплощение Насилия и Обладания, пытающегося притворяться чувственностью.

Впрочем, стресс-арт на выставке, придуманной Ануш Artist, уравновешен. Уравновешен он и безмятежно декоративными олицетворениями любви и женственности, и ассоциативным фотоискусством, чья символьная орнаментальность не рисованная, не рукодельная, а сугубо естественная.

Причем диффузия лихих профи и вдохновенных любителей на этой выставке совсем не выглядит «размывом концепции». Во-первых, калейдоскопичный коллективизм делает наивные неровности дилетантов не столь разительными (и при этом никого не нивелирует!). Во-вторых, некоторые участники очень соответствуют эпитету «блестящий дилетант». Например, экспрессивная  живопись Арсения Гольцфохта, родившаяся как бы вынужденно — как отдушина в долгой, почти годичной больничной жизни — получилась на удивление крепким «дитятей». Сделано смело, уверенно, без ученического подражательства и без робости.

Смелость — это, пожалуй, вообще главная эмоция выставки. Любви, вообще-то, волей-неволей приходится быть смелой. Смело и не пошло — вот краткая формула этого события.

— Диапазон темы мы изначально взяли широким, — резюмирует Ануш. — Дисперсный такой. От низкого до высокого. От телесности до тончайшей лирической аллюзии, от древнейших архетипов — Евы, яблока, розы, лилии — и до сугубо личного, до эго-опыта наших современниц и современников. Когда я бросила клич этого коллективного проекта, то была удивлена итоговым масштабом вовлеченности — он огромен. От городов Кузбасса до Петербурга. И эта полифония, мозаичность — это, по сути, составная часть  собирательного выставочного «я». Любовь — она такова и есть — многоликая, не статичная. И не пошлая. Любовь стыдной и пошлой не бывает.  Либо она и не любовь никакая вовсе!

Фото Светланы Албаут