Рекордный урожай? Надо производить еще больше

Урожай зерновых в этом году в стране небывалый, приближается к 120 млн тонн.

Мировые цены пока снижаются, а в России, ожидают эксперты, в начале будущего года могут вообще упасть. Конкуренция на мировом рынке сильна, экспорт зерна из РФ недостаточный, китайский рынок можно рассматривать лишь в отдаленной перспективе, считает председатель совета директоров ОАО «Половинновский элеватор», депутат областного заксобрания Денис Субботин. Тем не менее, производство зерна, по его мнению, надо увеличивать, в том числе в Западной Сибири.

 

— Денис Викторович, в конце прошлой недели в Новосибирске прошел XIII Зерновой круглый стол. Расскажите, какие темы обсуждались особенно ярко?

— Самое яркое обсуждение было про то, что уже который год мировые запасы зерна растут, с 2012 года они росли быстрее, чем потребление. Мировые цены в долларах на пшеницу снижаются, хотя есть основание ожидать, что все-таки в следующие годы тенденция изменится, и мировые цены могут начать расти в долларовом выражении.

Второе, было еще раз подтверждено, что очень большой урожай в целом по стране. Учитывая сухую осень, крестьяне пытаются придержать зерно, ожидая, что цены будут выше и выше. Но эксперты предположили, что в феврале или марте цена может рухнуть, потому что куда-то это зерно придется девать. Они прогнозируют обрушение цены в основном на пшеницу четвертого класса. Третье, что обсуждали — возможность поставок в Китай. Участники круглого стола пришли к выводу, что это перспективное направление, но далекого будущего, учитывая и особенности самой страны, и особенности ведения бизнеса в Китае.

— Насколько отдаленная перспектива?

— Она отдаленная не по времени. Первое, мы находимся далеко от Китая. Выступал, например, один из алтайских зернопроизводителей Валерий Гучман, очень яркое выступление было. Он муку с Алтая везет в порт Санкт-Петербурга, там отгружает в Индонезию. Очень просто: до Санкт-Петербурга 3400 километров, до Владивостока — 6500 километров. Или все-таки государство будет каким-то образом дотировать железнодорожные перевозки зерна, муки, круп, или таких поставок никогда не будет. Этот вообще не зависит от представителей регионов.

Вторая причина — сам Китай. На сегодняшний день сама политика этой страны следующая — развивать свою промышленность.  Даже говоря об экспорте зерна, мы ведем речь только о приграничных районах, а дальше они сами брали бы пшеницу на переработку в муку и отруби, рапс и лен перерабатывали бы в масло и жмых… Для того чтобы ввезти нашу продукцию в глубинный Китай или даже ввезти зерно через Петербург в портовые города КНР, например, в Шанхай — нужно, чтобы были соответствующие договоренности между правительствами наших стран.

До сих пор внутри Китая действуют очень жесткие ограничения на ввоз муки. Да, та мука, которую они сами производят, намного хуже российской. Но политика протекционизма в КНР действует, и это тоже вопрос межгосударственного взаимодействия.

То есть эта отдаленность не по времени, а по тому, как быстро и вообще будет ли федеральное правительство этим заниматься. Работать с китайскими партнерами, чтобы смягчить требования, открыть их рынки для российской продукции.

Кроме того, если говорить о пшенице в Китае, то они ее ввозят всего около 5 млн тонн, имеют дело с одним-двумя серьезными иностранными предприятиями. Это не два вагона, не десять. Мы можем говорить о чем-то серьезном, если это будет большой пул контрактов. Скажем  так, у нас самое серьезное предприятие может заключить договор на 50-100 тыс тонн. Такое объем для Китая — это ничто. Мы или должны думать о контракте реально в миллионы тонн, и тогда может быть через федеральные структуры продавливать его, или это пустая мечта.

У нас нет пока структуры, которая могла бы миллионами тонн оперировать. Полагаю, «Объединенная зерновая компания» способна, но это опять федеральный уровень. Но вряд ли мы сможем такие объемы сконцентрировать, мы пока не готовы работать настолько серьезно.

— Казахстан для нас — не рынок сбыта, но, может, по его территории поставлять зерно в Китай?

— Казахстан — один из крупнейших экспортеров зерна. Как путь мы его могли бы обсуждать, есть пункт перехода — железнодорожная станция Достык. Там построен огромный зерновой терминал, но надо понимать, казахстанские производители, которые 10 лет уже ведут переговоры с Китаем, в лучший год через этот переход перегружали 500 тыс тонн. И то это все точно так же для переработки на границе, чтобы приграничную область КНР развивать. Туда, где основное население Китая живет, никогда пшеница не отправлялась.

— Что делать с урожаем этого года?

— Продавать. Экспорт по стране идет достаточно вяло, и тоже эксперты отметили, что если этот урожай на самом деле такой большой, то чтобы не было давления зерна на внутренний рынок, нам надо вывезти 42 млн тонн. Теми темпами, какими мы сейчас вывозим, достигнем объема в 33 млн тонн. Остальной объем зависнет в стране и будет давить на цену.

Эксперты не дают рекомендации, что делать с урожаем. Они обозначили тенденции, предупредили, а каждый участник рынка должен сам думать, что дальше делать. И или учитывать экспертное мнение, или думать, что вокруг все хорошо.

— Зерновые интервенции сейчас востребованы?

— Да, они пользуются популярностью, и цены хорошие. Есть опасение, что в федеральном бюджете не так много средств для их проведения и не так много свободных элеваторов, хотя сейчас государство обозначило, что еще 200 тыс тонн свободных емкостей будет в очередном туре. Кстати, эксперты сказали, что интервенции не могут быть панацеей в масштабах страны при избытке зерна. Панацеей может быть только активный экспорт. И именно стимулированием экспорта государство должно заниматься. Речь не только о субсидировании перевозки зерна до портов. Это означает пытаться заключать соглашения с иностранными партнерами, развивать инфраструктуру, чтобы портов было больше, чтобы оформление на таможне занимало не целый день, а 30 минут.

— Еще несколько лет назад была популярна тема глубокой переработки зерна, производства биотоплива. Но проекты, по крайней мере, те, реализация которых планировалась у нас, остались на бумаге.

— Возьмем страны Евросоюза, они ведут политику, которая нацелена на 30-50 лет вперед. Здесь хотят развивать альтернативную энергетику из возобновляемых источников. Да, она сейчас дороже, но, заявляют они, мы будем это дотировать, чтобы через 50 лет жить по-другому. Точно так же у них есть требования, чтобы некоторая часть дизельного топлива, представленного на рынке, должна быть сделана не из нефти. Такое есть, например, в Германии. И чтоб цена его была близкой стоимости солярки из нефти, это тоже дотируется.

Это проекты на 50 лет вперед. А мы просто сидим и мечтаем, что биоэтанол заменит бензин, а биотопливо — дизель. На сегодняшний день при существующих ценах на нефть и без реальной государственной политики на много десятилетий вперед у нас ничего развиваться в этом направлении не будет.

— Давайте поговорим о ближайшей перспективе. Нужно ли в будущем году увеличивать посевные площади при таком урожае зерна?

— Мы должны производить еще больше, еще больше экспортировать. Но производить мы должны дешевле. Мы должны на гектар вкладывать столько же, а получать урожай намного больше. Чтобы иметь возможность конкурировать с американцами, французами, канадцами, австралийцами и аргентинцами на мировых рынках.  Чтобы завоевывать рынки Юго-Восточной Азии, Африки, иметь возможность сохранять свои позиции на Ближнем Востоке, где у нас основные потребители зерна.

Надо сеять, получая другие результаты. Но даже в масштабах Западной Сибири надо работать по-другому. Но подход «а давайте посеем меньше, чтобы создать искусственный дефицит, тогда будем жить нормально» плохой. Мы голодать не будем, к нам с Казахстана зерно повезут, были уже такие годы. Общий смысл: надо сеять больше, но надо сеять лучше. И для этого нужны технологии, надо землю любить и в нее вкладывать деньги, тогда она даст отдачу. Кроме того, надо не жить в иллюзиях, что результаты своего труда мы легко сможем реализовать. Такого не будет, продавать тоже будет сложно, не одни мы такие умные и грамотные.

Фото: Ростислав Нетисов

Мария Кормильцева