Игорь Маранин талантлив и вдумчив так, как только и может быть талантлив и вдумчив вдохновенно пишущий поэт и писатель. Игорь Юрьевич пишет в широком диапазоне литературных жанров: от фантастики до классической прозы, юмористических рассказов, сказок, научно-популярных этнографических и исторических работ. В фантастике также не придерживается определенного направления, предпочитая экспериментировать в разных поджанрах — от утопии и постапокалипсиса до фэнтези и мистического детектива. Он умеет делать свои краеведческие книги не просто интересными, а увлекательными. Он пишет стихи, иногда ироничные, иногда откровенно задумчивые, но всегда замечательные. Каждый его ответ порождает новые вопросы, поэтому интервью с ним продолжалось несколько дней и вышло объемным и интересным.
Игорь Маранин имеет два высших образования: историческое и экономическое. После окончания истфака педагогического института преподавал в школе, затем трудился в научной библиотеке, а в 90-е ушел в полиграфию и проработал у печатного станка двадцать с лишним лет. Поэтому полушутя называет себя «пролетарским писателем».
Литературную деятельность Игорь Маранин начал в студенческие годы с публикации очерков по истории рок-музыки и книжных обзоров в местных СМИ. Долгое время это было обычным хобби, активно писать и издаваться автор стал в конце нулевых годов XXI века. В 2008-2009 годах в издательстве «Арт Хаус Медиа» вышли три его фантастических повести: «Монетка на ребре», «Колдуны» и «Время онлайн». Сам автор считает их ученическими, а первыми большими работами в жанре фантастики — написанные в соавторстве с Оксаной Аболиной повести «Хокку рассвета, хокку заката», «Убийство в Рабеншлюхт» и «Подмастерье» (последняя была издана в 2012 году).
В 2009-2014 годах Игорь Маранин активно сотрудничал со смоленским издательством «Маджента», выпускавшем литературно-художественный журнал «Обложка». Журнал популяризировал творчество лучших сетевых авторов. За несколько лет вышли семь номеров журнала, после чего он прекратил существование по финансовым причинам. В 2014 году в «Мадженте» был издан сборник стихов Маранина «Химия слов».
В 2011-м в новосибирском издательстве «Свиньин и партнеры» вышла наиболее известная книга Игоря Маранина — «Мифосибирск». Сборник легенд и мифов о Новосибирске стал самой популярной книгой в городе на целое десятилетие. С 2011 по 2020 годы он неизменно входил в десятку самых продаваемых в местных книжных магазинах. Благодаря этой книге Игорь Маранин был признан писателем года Новосибирска в 2013-м. Сама книга удостоена почетной грамоты Государственной публичной исторической библиотеки РФ. Сотрудничество автора с издательством «Свиньин и сыновья» привело к изданию нескольких научно-популярных книг по истории Сибири: «Город-вестерн», «Город красного солнца» (обе в соавторстве с Константином Осеевым), «Сибирский Да Винчи», «Под чужой личиной». В 2019 году вышла книга «Легендариум», ставшая всесибирским продолжением «Мифосибирска», она посвящена мифам и легендам городов Урала, Сибири и Дальнего Востока. Книга вошла в шорт-лист и стала призером межрегионального книжного конкурса «Книга года: Сибирь-Евразия-2019».
В 2019 году Игорь Маранин принял участие в автопробеге Владивосток-Таллин, организованном фондом «Тотальный диктант». По итогам этого автопробега издательство «Эксмо» выпустило книгу четырех авторов (И. Маранин, М. Визель, И. Абузяров, В. Сероклинов) под названием «Тотальные истории: О том, как живут и говорят по-русски».
Начиная с 2008 года автор работает и в жанре фантастики, его рассказы выходят в журналах и сборниках («Знание — сила», «Неизвестная Сибирь», «Ижорские берега», «Сибирские огни» и т.д.). Образование и любовь к истории наложили свой отпечаток на творчество писателя: фоном для его фантастических сочинений часто служат те или иные исторические периоды, детально восстановленные для читателя. Яркий пример такого сочетания — рассказ «Марсианин на Сибирском тракте», вошедший в сборник «Здесь, у зеркала» (2020).
— Игорь Юрьевич, в каком возрасте вы впервые взяли в руки книгу? Помните ее?
— Это было еще в детском саду — я рано научился читать. Саму книгу не помню, помню иллюстрацию к ней: розовая свинка в нарядном платье, лежащая в грязной луже. Понятно, что это были какие-то стихи про грязнулю, но как назывались и кто автор — не имею никакого понятия.
— Много ли читали в детстве? Какую литературу?
— Читал все подряд. Достаточно было дать мне в руки книжку — и я надолго выбывал из этого мира. Родители быстро сообразили, насколько это выгодно: приведут меня в гости, сунут мне книжку и спокойно занимаются своими взрослыми разговорами. Этим способом, кстати, можно пользоваться и сегодня: только место книг заняли смартфоны. Но принципиально ничего не изменилось: просто раньше ребенок познавал мир через печатный текст, а теперь через видеофайлы. Качество информации, конечно, упало, зато разнообразие ее выросло.
Чтение без разбора, как оказалось, имело и обратную сторону. На очередном утреннике в детском саду, где дети читали стихи про белочек и зайчиков, я прочитал представительной родительской аудитории со сцены Есенина. «Молодая, с чувственным оскалом, я с тобой не нежен и не груб. Расскажи мне, скольких ты ласкала? Сколько рук ты помнишь, сколько губ?». Родители были в шоке — и не только мои.
— В каком возрасте начали писать?
— Лет в десять, наверное. Первый свой рассказ я посвятил героическому спасению мальков из лужи, оставленной обмелевшей рекой. Никаких выдумок! Строго по следам реальных событий.
— О чем были ваши первые тексты?
— В основном, шуточные зарисовки из жизни моих одноклассников и друзей. В старших классах мы с приятелем даже рукописную газету выпускали тиражом в два экземпляра. Называлась она коротким емким словом «Обь» и делалась по очереди: номер — он, номер — я. Слева от названия газетный лист украшал вырезанный из «Правды» орден Ленина. Все как в настоящей советской прессе.
— Показывали ли вы их кому-нибудь?
— Друзьям и показывал. Однажды их смех сорвал урок химии, и я лишился своего первого «самиздатовского» сборника: рассерженная преподавательница порвала тетрадку, в которую я сии «творения» записывал. Уже в студенческие годы (они пришлись на эпоху, когда еще ни интернета, ни электронной почты не было) я сочинил стихотворение про город, пошел на почту, взял каталог со списком адресов областных и республиканских газет и написал сотни полторы одинаковых писем. Содержание было примерно таким: «Проезжая мимо вашего прекрасного города, я сочинил о нем стихотворение…» Стихотворение прилагалось. Газеты в советское время были обязаны отвечать на письма читателей, и они отвечали: в иные дни в моем почтовом ящике скапливалось по 10-15 писем. Все писали примерно одно и то же: «Спасибо, но напечатать ваше произведение мы не можем». Я сломался где-то на пятидесятом письме и дальше конверты уже не вскрывал: доставал из ящика и тут же отправлял в мусоропровод. А потом, уже когда ажиотаж стих, неожиданно пришел перевод на один рубль — в каком-то городе мое стихотворение все-таки напечатали! Но я так и не узнал, в каком.
— Боялись критики? А сейчас боитесь?
— Не боялся, но обижался по молодости. Пока не понял, насколько критика, даже самая жесткая, помогает расти автору. Я быстро научился извлекать из критики — практически любой, даже несправедливой — пользу. Это похоже на тренировку с опытным боксером: он бьет тебя, и это больно, но зато ты получаешь бесценную информацию о своих слабых местах. Часто о таких, про которые и не подозревал. Ты учишься и растешь, совершенствуешь технику, идешь на новый спарринг, и выглядишь гораздо лучше, чем раньше.
— Нужна ли классическая литература в современной школе?
— Нужна. Но формы преподавания ее, на мой взгляд, устарели. Нельзя преподавать литературу девятнадцатого века методами девятнадцатого века. Лучше пусть дети устроят соревнование между собой: нарисуют комиксы по прочитанному, сделают ролики в «Тик-Ток», инсценируют какие-нибудь сцены. А потом все это обсудят в классе. Пусть устроят суд над героями — с адвокатами и обвинителями. Да мало ли что можно придумать взамен тех нудных вопросов в учебниках литературы, которые стоят после каждого текста.
— Нужна ли в школе современная русская литература?
— Нужна. И особенно она нужна в режиме онлайн, не дожидаясь того, когда обсуждаемые сегодня авторы и произведения попадут в школьную программу. Нужно читать и обсуждать те произведения, которые «на слуху», о которых спорят сейчас, а не спорили в каком-нибудь лохматом 98 году.
— Какие книги и/или авторы оказали на вас самое большое влияние?
— Таких было три. В детстве — «Овод» Войнич, в юности — «Три товарища» Ремарка, в молодости — «Затмение» Тендрякова. Последнее, возможно, не так широко известно сегодня. Оно о том, как рушится семья и ломаются судьбы, когда близкого человека затягивает в паутину псевдорелигиозная секта.
— Знакомы ли вы с творчеством современных российских авторов? Как оцениваете с точки зрения смыслов?
— Знаком, но не так хорошо, как хотелось бы, поэтому о смыслах промолчу. Могу лишь сказать, что эпоха постмодернизма мне не очень близка, и это не позиция, а недостаток. Прежде, чем оценивать что-то в искусстве, нужно в этом «что-то» разбираться, иметь багаж необходимых знаний и уметь распознавать суть. Мы же дети букв, и все, что сложнее них, дается нам с трудом. Кроме того, сфера моих читательских интересов смещена от художественной литературы сегодня. Я по-прежнему читаю много, но больше нон-фикшн. Сейчас вот с удовольствием принялся за неторопливое чтение автобиографии Шарля Азнавура. Перед этим прочитал «Записки начальника английского экспедиционного отряда в Сибири» авторства Джона Уорда.
— Сегодняшний самиздат — это зло для русской литературы или шанс для талантливых?
— Это палка о двух концах. И шанс для таланта, и возможность для бездаря. Самиздат — это не какое-то новое, присущее лишь веку нынешнему явление, он существовал всегда. Двести лет назад, например, это были дамские альбомы. У Пушкина о них есть несколько строк:
Конечно, вы не раз видали
Уездной барышни альбом,
Что все подружки измарали
С конца, с начала и кругом.
Сюда, назло правописанью,
Стихи без меры, по преданью
В знак дружбы верной внесены,
Уменьшены, продолжены.
Александр Сергеевич и сам не брезговал оставлять стихи в самиздатовских альбомах столичных и уездных барышень. Причастен к самиздату Пушкин, причастен! В следующем столетии рукописные книги были и у Северянина, и у Цветаевой, и у многих других. Я тоже помню школьные альбомы одноклассниц с сердечками, стихами, милыми рассказиками и прочим подростковым творчеством. Да что там девушки? До того, как я заимел пишущую машинку, и сам успел исписать полтора десятка тоненьких тетрадок стихами.
В общем, самиздат был всегда, и единственным, но чрезвычайно важным отличием нынешнего времени является его общедоступность. Сегодня абсолютно любой человек может выложить свои творения в Сеть. Это и возможность для бездаря увеличить количество мусора в интернете, и шанс для таланта быть замеченным. Я верю, как неисправимый романтик, что опусы бездарей со временем забудутся, а шедевры талантов обязательно останутся.
— Как вы относитесь к тому, что сегодня любой человек может назвать себя писателем? Для этого достаточно опубликоваться на любом из самиздатовских ресурсов.
— У меня нет пиетета перед словом «писатель», поэтому я абсолютно равнодушен к тому, кто и как себя называет.
— Что вы думаете по поводу того, что огромное количество молодых авторов уверены в том, что писателю не обязательно быть грамотным, редактура и корректура спасут произведение любого качества?
— Они, безусловно, ошибаются. Слово нужно чувствовать — его звучание, его ритм, его уместность в данном месте текста, его созвучие с соседними словами. А как это почувствуешь, если не знаешь, из каких букв оно состоит?
— Должен ли писатель быть начитанным?
— Это обязательное условие. Чтобы написать что-то свое, нужно сначала прочитать ОЧЕНЬ много чужого. Но и после, когда ты уже стал автором, чтение чужих произведений чрезвычайно полезно — всегда интересно наблюдать, как профессионал строит сюжет, как раскрывает героев, какие приемы применяет.
— Как вы относитесь к многочисленным курсам из разряда «Как стать писателем?» или «Как написать бестселлер за два месяца»?
— Считаю разводом на деньги. Есть книги состоявшихся авторов, в которых они разбирают литературное творчество «по косточкам», есть литературные конкурсы — крайне полезная «штука», если там разрешена нелицеприятная критика. Есть соавторство. Когда работаешь с более сильным соавтором, узнаешь много таких нюансов, о которым сам никогда не задумаешься. Да просто возьми книгу, которая тебе нравится, и разбери ее на фрагменты, посмотри, как она построена и как переплетены сюжетные линии. И попробуй сделать не хуже.
— Огромное количество авторов сегодня говорят о том, что имеют в загашниках некий универсальный шаблон, по которому можно написать произведение. Не вызывает ли это риска появления множества шаблонных книг?
— Это мне напоминает «Золотого теленка» — тот фрагмент, в котором Остап Бендер составил универсальный шаблон по написанию статей для журналистов. Шаблоны, безусловно, существуют, яркий пример тому — поток книг про «попаданцев» или такой жанр как «бояр-анимэ». Подозреваю, что то же самое можно сказать о так называемом «романтическом фэнтези», хотя я и не прочитал ни одной книги в этом жанре. Я совершенно спокойно к этому отношусь, следуя принципу: не нравится — не читай. Хороших авторов не станет меньше, если станет больше плохих книг. Завтра утром дворник-время приберется и все ненужное отправит на свалку.
— Как бы вы отнеслись к идее введения обязательного тестирования на грамотность и начитанность на сетевых самиздатовских ресурсах для всех желающих стать писателями?
— Отрицательно. Я вообще против излишних запретов и регламентов, особенно в такой сфере, как литература и искусство.
— Как вы пишете книги? Составляете ли план произведения, анкеты персонажей? Или ваше писательство — это акт чистого творчества?
— Я работаю по заранее продуманному плану. Другое дело, что в процессе творчества всегда возникают второстепенные линии и персонажи, которые освежают основной сюжет и придают ему глубину. Акт чистого творчества для меня — поэзия. Или «погремухи» — крошечные рассказы на одну-две странички, рожденные не планом, а какой-то неожиданной мыслью.
— Вы верите во вдохновение?
— Верю?! Я его чувствую (либо не чувствую). Когда вдохновение приходит — пишется легко и образно, когда его нет, слова приходится вымучивать. На эту тему у меня есть даже такой жалобно-шуточный стишок:
Ни прозы, ни стихотворенья —
пуста сегодня голова.
Где та веревка вдохновенья,
которой связывал слова?
Как неожиданна расплата
за почитателей елей.
Все! Не осталось больше брата
у горькой краткости моей!
— О чем должен писать настоящий писатель?
— Мне не нравится формулировка «настоящий писатель». Мне вообще не нравится любое ранжирование, кроме условного «лайкомера», складывающегося из читательских оценок. Как с фильмами на «Кинопоиске» ― некая средняя оценка публики. А по сути вопроса: автор должен писать о том, что ему самому нравится. Но и глагол «должен» мне тоже не нравится.
— Бывает ли, что вам не пишется? Что делаете в этом случае?
— Переключаюсь на другие виды творчества: с прозы на стихи, со стихов на публицистику, с публицистики на чтение древних газет и журналов и поиск интересной информации в них. Или вообще все забрасываю и отправляюсь на прогулку по городу. Или устраиваю в своем аккаунте в соцсети стихоиграйку. Мои старые друзья знают, что это такое: человек в комментарии пишет первую строчку, а я из нее делаю полноценное стихотворение. Что интересно, большинство из лучших моих поэтических творений родились именно из чужих первых строчек.
— Встречаетесь ли вы со школьниками и студентами? Если да, то о чем с ними говорите?
— Довольно часто встречаюсь — и в библиотеках, и в школах. В основном, главной темой служит история города, его мифы и легенды, но случаются и просто творческие встречи, и отдельные поэтические вечера, и участие в каких-то мероприятиях вроде игр и конкурсов. Причем не только в Новосибирске — я и в других городах выступаю. До пандемии вместе с «Тотальным диктантом» я, например, ездил в Эстонию и выступал перед школьниками, рассказывая им про Сибирь.
— Легко ли писать краеведческие книги?
— Не труднее, чем любые другие, но и не легче тоже. Каждый жанр, каждое направление требует специфических знаний и специфических умений. Краведение требует умения работать с источниками. Я обожаю работать со старыми газетами, журналами, забытыми или полузабытыми книгами. В них можно отыскать такие истории, которые не придумаешь при самой богатой фантазии. Жизнь — выдумщица гораздо более разнообразная, чем сотня самых гениальных писателей.
— Как сделать краеведческую книгу интересной?
— В любой книге главное — это люди, а не события. Получатся персонажи живыми — получится и книга интересной.
— Легко ли вам даются фантастические произведения?
— Мне легко даются идеи для фантастических произведений. А вот расписывать их «на бумаге», а точнее сказать, на экране ноутбука, гораздо более сложное занятие для меня: катастрофически не хватает времени и самоконтроля. Главный мой враг в творчестве — лень. Поэтому лучше всего я пишу, если обязан это сделать. Когда меня пригласили в межавторский проект «Аква», например, то я написал повесть «Двойной анхель» всего за три месяца. И до сих пор считаю ее самым своим удачным фантастическим произведением.
— Как в вас уживаются фантаст, краевед, историк, поэт и автор детективов?
— Отвечу еще одним шуточным стихотворением:
Приходил ко мне Пушкин, грозился убить на дуэли,
неприлично ругался, размахивал тростью, кричал:
«Как же, сволочи, все вы за пару веков надоели,
кто хоть раз в своей жизни бумагу стихами марал!
Что ж ты с музой творишь, что ты делаешь с музой, двуличный?!
Ох, пора тебе пулю, давно тебе пулю пора.
Ты опять против воли и в форме особо циничной
к неестественной связи склонил ее позавчера».
Что сказать мне в ответ? Да, деянья мои некрасивы.
И стихи средь грехов этих — мелкий невзрачный пустяк.
Я и прозу пишу, и фантастику, и детективы.
Я — маньяк, Александр,
Я — опасный серийный маньяк…
— Читаете ли вы свои книги после их издания?
— Подавляющее большинство не читаю. Пожалуй, только некоторые рассказы, вышедшие в сборниках да вот свою приключенческо-фантастическую повесть «Двойной анхель» пару раз перечитывал.
— Какую из своих книг вы любите больше других?
— Обычно последнюю. Но недолго. До того момента, пока не напишу новую.
— Написана ли уже ваша главная книга?
— Надеюсь, что нет, но подозреваю (с большим сожалением), что читатель уже определил на это место «Мифосибирск». И вряд ли этого читателя можно переубедить.
— Есть ли у вас творческая мечта?
— Их много! Написать текст песенного шлягера и сценарий мультфильма. Написать книгу для детей — стихи или сказки, обязательно богато иллюстрированную. В прошлом году вышел сборник комиксов по моим краеведческим рассказам — его нарисовали молодые новосибирские художники под руководством Марины Назимко. После этого мне захотелось сочинить сценарий для большого фантастического комикса.
— Можете ли вы назвать современных авторов, к чьему творчеству относитесь с интересом?
— В классической прозе — Алексей Иванов, в жанре детектива — Елена Михалкова, в жанре фантастики мне нравятся рассказы Майка Гелприна. Если говорить о зарубежных писателях, то это Джоан Роулинг и ее серия детективных книг.
— Какой совет вы можете дать молодым авторам?
— Давать кому-то советы — не в моем характере. Я, пожалуй, просто расскажу о том, с какими проблемами сталкивался сам. Долгое время мне не удавалось подобрать оптимальную модель работы, свой способ сочинять в день определенное количество знаков. Поначалу я пытался писать набело, чтобы сразу получался готовый текст — чистые ровные строки, полные жизни и воздуха, и чтобы сюжет сразу складывался — без пропусков и лагун, и чтобы герои были выписаны сразу же яркими и сочными красками… В итоге с огромным трудом я выстраивал несколько абзацев и вставал из-за письменного стола полностью опустошенный. Со временем я приучился писать по-другому — начерно. Каким угодно корявым слогом, главная задача — это продвинуть текст, наметать будущий сюжет наживо. И только когда повествование полностью закончено — возвращался к первому абзацу и начинал писать заново, другими словами, другими предложениями, но придерживаясь смысла черновика. Оказалось, так намного быстрее! Не буду утверждать, что это универсальный путь, каждый автор — индивидуальность. Но мне реально помогло.
Второй момент: перелом в моем творчестве наступил, пожалуй, тогда, когда я научился не просто читать хороших авторов, а видеть, как они строят сюжет, подмечать профессиональные приемы и потом использовать их. Например, я долго отучал себя от приверженности к линейному сюжету, пытаясь построить текст иначе, сделать акцент на главных моментах, но перетасовав их во времени. Отличная тренировка! Попробуйте как-нибудь.
Третий момент: как из картонного героя сделать живого человека? Способов — великое множество, но мой любимый: у героя должно быть прошлое. Как вы о нем расскажете читателю, зависит от вашего личного авторского стиля, жанра книги, сюжета и многого другого. Это может быть воспоминание, рассказ другого человека, диалог героев, авторский текст, но именно герой с прошлым почти всегда получается живым, а не картонным.
Четвертый момент: все лишнее из текста — долой. Особенно лишних персонажей. Они подобны сорнякам на огороде: лезут и лезут изо всех щелей. В хорошем тексте нет незаконченных историй, все нити сюжета завязаны, все линии доведены до своего финала, каждый упомянутый предмет и каждое упомянутое событие обязательно имеют значение для сюжета! Образно говоря: если в рассказе хозяйка выносит из квартиры мусор, то потом обязательно должна приехать мусорная машина и отвезти мусор на свалку.
— Как пишутся детективы? Откуда берутся идеи?
— Я написал только один большой детектив — в соавторстве с писательницей из Петербурга Оксаной Аболиной. Просто на определенном этапе мне стало интересно попробовать свои силы в новом для себя жанре. Оказалось, что сочинение детектива — не только литературное творчество, но и весьма увлекательная игра ума. Честно говоря, не представляю, как автор справляются с этим в одиночку! У нас такие баталии с Оксаной по каждому ключевому эпизоду разыгрывались, только перья во все стороны летели. Помню, застряли мы в середине текста ― и требовалось придумать неожиданных ход сюжета, чтобы пустить наших сыщиков (а за ними и читателей) по иной дороге рассуждений. Я как раз гостил в Петербурге и предложил Оксане взять и убить еще одного героя. Аболина думала долго. И вот, в тот момент, когда мы стояли на улице в длинной скучающей очереди в Кунсткамеру, она, наконец, приняла решение:
— Хорошо, — сказала Оксана. — Давай его убьем.
Очередь насторожилась.
— Застрелим! — решительно заявила Аболина.
— Слишком много шума… — возразил я. — Народ сбежится. Лучше задушить. Или зарезать…
Говорил я спокойно, неторопливо, взвешивая каждое слово: ведь это был момент, если не поворотный, то довольно важный для сюжета.
— Я хочу застрелить! — заупрямилась Аболина. — У нас же есть пистолет, а мы ни разу его не использовали.
— Стрелять там нельзя! Вся округа сбежится! Впрочем, душить тоже плохо… — я задумчиво повертел головой, не замечая, что очередь вокруг нас стала понемногу расступаться. — Давай по голове чем-нибудь тяжелым стукнем?
— Ты ничего не понимаешь в убийствах! — горячилась Аболина. — Сколько человек ты убил? Одного задохлика пару месяцев назад? Вспомни, сколько мы спорили, чем ты его убивать будешь, ну? И кто оказался прав? Только пистолет! Две пули в затылок и контрольный в висок.
На этот раз заупрямился я. Очередь, сначала испуганно расступившаяся, а затем принявшая нас за сумасшедших, с напряженным вниманием прислушивалась к спору. Звучали странные слова «композиция убийства», «учись убивать у классиков», «смерть это тебе не попса — это искусство»… Добрых полчаса мы яростно спорили друг с другом, пока Кунсткамера не закрылась на обеденный перерыв, и не настало время выбирать: ждать еще целый час или нет.
— Скучно стоять, — сказал я. — Пойдем лучше убьем его, наконец. А оружие по дороге выберем.
Мы повернулись и направились к Неве, и народ вежливо отходил, уступая нам дорогу.
В общем, мой опыт написания детектива был исключительно интересным, но одновременно я понял, что это все же не мой основной жанр.
— Есть ли какие-то хитрости в написании детективных историй? Ведь создать и сохранить интригу совсем непросто.
— По моему скромному разумению, таких хитростей две: харизматичные сыщики и сериальность сюжета. Заметьте, самые популярные детективные книги написаны как раз теми авторами, главные герои которых легко узнаваемы — Холмс, Пуаро, Ниро Вульф и т.д. Другая отличительная черта успешного детектива — сериальность. Я не помню, честно говоря, ни одного одинокого суперпопулярного романа в детективном жанре, только серии. Начиная читать новую историю, читателю уже не нужно заново знакомиться с главным героем — он знает его как облупленного. И оказывается, это не снижает, а наоборот ― усиливает читательский интерес!
Что касается техники написания, сохранения интриги — это большой труд. Придумать криминальную историю, раскидать по тексту улики (реальные и ложные) и найти ходы, чтобы обмануть читателя и пустить его по ложному пути, но так, чтобы читатель в итоге эту ловушку не раскрыл.
— Чьи детективы вы любите?
— Из зарубежных авторов ― Конан Дойль, Гарднер, Стаут, Агата Кристи, Джоан Роулинг. Из современных отечественных авторов ― Борис Акунин, Елена Михалкова. Самой же любимой парочкой моих детективов до сих пор остаются Арчи Гудвин и Ниро Вульф.
— Считаете ли вы, что книги должны нести пользу читателю?
— Такое представление идет из позапрошлого века, из тех времен, когда писатель был властителем общественных дум, как Толстой. Или даже раньше — из этой эпохи, когда властителям дум были французские просветители. Из той поры, когда авторы не только описывали язвы общества, но и предлагали свои ответы на вызовы времени. Знаете ли вы, что коммуны последователей Льва Николаевича Толстого просуществовали почти до Второй мировой войны? Они жили и работали параллельно советской власти, и последней пришлось приложить изрядные усилия, чтобы выкорчевать «толстовцев».
Последние «властители» среди писателей случились, на мой взгляд, в шестидесятых годах прошлого века, во время левых бунтов на Западе. Тогда Хайнлайн написал «Чужака в чужом краю», и эта книга определила стиль жизни значительной части хиппи, став для них своего рода библией. А после — все.
Назвать современного писателя «властителем дум» будет абсолютно неверно. Разве Пелевин, Иванов, Водолазкин, Яхина, Быков, Прилепин (или подставьте свой вариант) определяют настроения общества или его части? В лучшем случае они его отражают: Прилепин — настроения одного слоя, Быков — другого. Иными словами, писатели вторичны сегодня по отношению к обществу.
Нет, я не считаю, что книги должны нести пользу читателю. То время ушло и уже не вернется, сегодня человека формирует сетевая среда, и дальше это воздействие будет только усиливаться. Если мы, конечно, говорим о Пользе с большой буквы, о том, что духовно меняет человека. А не о пользе в смысле «скоротал с книжкой время в поезде» или «нашел нужную информацию». В этом смысле самая крутая электронная книга — это «2ГИС».
— С какими издательствами вы работаете?
— Я давно и плодотворно работаю с новосибирским издательством «Свиньин и сыновья»: там вышли все мои сибирские книги, начиная от «Мифосибирска» и заканчивая последней на данный момент — «Тайны Оби и легенды Иртыша», написанной в соавторстве с омичом Александром Тихоновым. Хорошие отношения у меня сложились и со смоленским издательством «Маджента»: несколько лет мы совместно издавали региональный литературно-публицистический журнал «Обложка», в Смоленске вышел мой сборник стихов. Также мои книги выходили в «Эксмо», «Арт хаус медиа», RUGRAM.
— Как сумели начать сотрудничество?
— По-разному было. «Арт хаус медиа» сами на меня вышли, познакомившись с моим творчеством в блогах. Участвовать в межавторском фантастическом цикле «Аква» пригласил меня Майк Гелприн (книги издавал RUGRAM), знакомый с моими рассказами по тусовке фантастов, сложившейся вокруг конкурса «Рваная грелка». А Владимиру Федоровичу Свиньину я сам написал на электронную почту, изложив замысел книги «Мифосибирск».
— Можно ли сегодня заработать литературным трудом?
— Можно, но для этого необходимо быть на «ты» с современными технологиями. Есть площадки, на которых авторы продают свои творения по частям, главами и неплохо зарабатывают, если их сочинения становятся популярными среди подписчиков. Сами по себе изданные книги денег практически не дают: тиражи маленькие, суммы смешные. Чисто с книг могут жить крайне мало писателей, только топ-авторы. Что касается меня, то я зарабатываю в основном публицистикой. Пишу статьи для разных изданий.
— Как начинающим писателям стать интересным издательствам?
— А нужны ли вам издательства, дорогие мои начинающие коллеги? Забудьте уже эти ветхие бумажные платья, смотрите в будущее! Нет там издательств в современном смысле этого слова. Станьте интересным читателю и зарабатывайте деньги через авторские платформы в интернете. Там ваши книги (если они, конечно, будут интересны) прочтет на порядок больше людей.
— Работаете ли вы с литературными редакторами?
— Редактор автору нужен обязательно, без профессионального взгляда со стороны ты просто не увидишь всех недостатков текста. Недаром опытные писатели нередко вычитывают тексты друг друга или набирают фокусную группу, чтобы понять будущую читательскую реакцию. Но лучше всего, конечно, воспользоваться услугами профессионального редактора.
— Как вы продвигаете свои книги?
— Природа обделила меня способностью что-либо продвигать или продавать: я, наверное, даже мороженое в жаркий день никому продать не сумею. Так что, увы, но никак. Правда, я с удовольствием выступаю перед читателями и публикую свои стихи и маленькие рассказы в социальных сетях — наверное, это тоже можно назвать продвижением.
— Что такое талант писателя?
— Талант писателя, на мой взгляд, сродни таланту экскурсовода. Только, в отличие от последнего, писатель показывает города и миры, которые сам же и придумал. Самые лучшие книги — это те, в которые хочется возвращаться. Как в некоторые города, которые посетил туристом. А вдохновение — это состояние, в котором у тебя получается все. Режим бога.
Придумываю имена
народам, нациям и лицам
и отчего-то мне не спится,
хотя за окнами луна.
Улаживаю жизнь других,
дарю любовь, лечу измены
и бритвой вспарываю вены,
но только на руках чужих.
И вот дописана строка,
уплыли корабли из бухты,
герои превратились в буквы,
а героини — в облака.
И потянувшись ― благодать! ―
тащу себя из дали дальней
через миры за шкирку в спальню
хотя бы два часа поспать…
— Как определяется наличие таланта у писателя? Кто решает, талантлив писатель или бесталанен?
— На эти вопросы как ни ответь — все будет правильно. Кто-то скажет: «Время решает». И будет прав. Кто-то ответит: «Читатели». И тоже будет прав. И таких верных ответов наберется не меньше дюжины. На мой взгляд, талант — это данная от природы способность делать что-то красиво и вдохновенно, умение вдохнуть в героев или описание событий собственные чувства. Конечно, одного таланта для хорошей книги мало, нужно понимание того, как вообще пишется книга, нужны навыки, нужно трудолюбие, нужно умение перебарывать себя в те минуты, когда писать не хочется, но… Но бесталанная книга всегда будет пресной и скучной. Бесчувственной стопкой бумаги. Только если читатель/зритель/слушатель смог понять и разделить эмоции вместе автором книги, книга может считаться талантливой. Достаточно ли этого? Не знаю. Но уверен, что это и есть самый главный и необходимый критерий наличия таланта.
— Выходит, все же читатель решает?
— Выходит, так.
Вот и получается, дорогие наши читатели, что вам предстоит решить, талантливы ли книги Игоря Маранина, которые вы найдете на сайте «Сибирь на страницах». Впрочем, мы для себя уже все решили…
Помимо тайн и загадок, хранимых древними сибирскими реками, авторы разворачивают перед читателем богатую деталями картину быта прежних времен, начиная от путешествий по сухопутным трактам и речным дорогам и заканчивая рассказами о забытых промыслах, подорожных документах и конокрадстве.
Ранее редакция публиковала интервью с писателем Николаем Александровым.
Истцом выступает московская компания «Энергосила»
Следователи проводят проверку условий проживания девушки в семье
Местами пройдёт небольшой снег
Медики стали оперативнее приезжать по вызовам пациентов
Подрядчик обещает, что завтра дорожная ситуация на кольце нормализуется