«Большая часть производств и инноваций у нас появляется и развивается, не благодаря, а вопреки»

— Андрей Александрович, по вашим оценкам, созданы ли сегодня в России благоприятные условия для развития отечественных производителей?

— Российская экономика выстроена странно — реального спроса на продукцию российского производства я сегодня не вижу. Некоторые правила игры, которые сейчас формируются на уровне государства, банально не позволяют производителям нормально работать. Происходят странные вещи. Например, с одной стороны, идет борьба с коррупцией, когда говорят, что у нас есть обязательные тендеры, в ходе которых продукция должна закупаться чуть подешевле. В этом инструменте заложены нормальные логичные вещи. Но если начинаешь к ним присматриваться глубже, то выясняется интересная картина. Что значит подешевле? К примеру, есть продукция, произведенная на территории, и она стоит 1, 2 рубля. А есть китайский аналог за 1 руб. Если чиновник отыграл тендер и купил китайскую продукцию, то он поступил правильно, так как сэкономил бюджетные деньги. Но, что такое 1,2 рубля продукции, произведенной на территории? Это не просто деньги, это зарплата работников компании, которые пойдут на покупку продуктов питания, поступят в сельское хозяйство, это налоги, которые поступят в бюджет, то есть они дают мультипликативный эффект

Это давно известная формула: рубль, затраченный на приобретение продукции, произведенной на территории, дает эффективность с коэффициентом 10. На мой взгляд, когда делается упор исключительно на дешевизну продукции и не обращается внимание на своего производителя — это преступление.

—Чем это чревато?

—Любой производитель, который загнан в такие рамки, скорее всего в конце концов предложит цену не 1,2 рубля, а 98 копеек, то есть будет работать в убыток. Отсутствие прибыли означает, что у него не будет даже теоретической возможности для того, чтобы внедрить инновации и обновить свое производство, то есть система закупок провоцирует стагнацию производства, сдерживает создание новых рабочих мест. Система, которая должна бороться с негативными проявлениями, делает с точностью до наоборот: гробит российскую экономику.

Есть такая поговорка, что все замки от честных людей — жулики умеют их открывать.  То же самое со всеми специфическими законами. Нормальный человек их обойти не сможет, а для жуликов там Клондайк, то есть, только они и будут там «пастись». Ситуация, конечно, может показаться абсурдной, но я приведу пример. Есть несколько видов аналогичной продукции, но в тендер вбиваются специфические требования, чтобы выиграла определенная продукция\ поставщик. Когда конкуренты обращаются с жалобой в УФАС и указывают на этот факт, то надзорное ведомство заявляет: «на тендер заявилось 7 компаний — есть конкуренция». И никого не волнует, что они заявляются по сговору, смотрят только на формальную сторону вопроса.

В таких условиях внедрение инноваций в российскую промышленность практически исключено. Если, конечно, речь не идет о чем-то совершенно эксклюзивном. Например, новосибирская компания OCSiAl выпускает нанотрубки, которые больше никто не может производить. Прочие компании, которым все-таки удается появится и выжить на рынке, постепенно развиваться, появляются не благодаря, а вопреки существующим правилам. Если вы меня спросите, что с этим делать? Понятия не имею! Сейчас появилось столько препятствий в форме законодательных вещей, под видом должного законотворчества, дополнительное внимания, что никакой связи с реальной эффективностью для экономики это уже не имеет.

— На фармацевтическом рынке ситуация аналогичная?

— Во времена СССР Россия практически полностью себя обеспечивала лекарственными препаратами. Сейчас у нас почти ничего нет, практически отсутствует химическая промышленность, которая использовалась при создании лекарственных препаратов — на рынке в основном остались упаковочные производства, которые работают с готовым импортным сырьем (порошок, таблетки), упаковывая и продавая их под своей торговой маркой.

Для получения максимальной прибыли и максимальных отчислений в бюджет необходимы оригинальные препараты. Например, когда я рассматривал проект по созданию тромбовазима, то понимал, что при поддержке государства он мог бы продаваться по всему миру и приносить в бюджет в качестве налогов миллионы долларов.

— Почему идею выхода на международные рынки не удалось реализовать?

— Не только мы, но и весь российский фармацевтический рынок, оказался сегодня в очень интересной ситуации. Во всех странах на рынке медпрепаратов действует паритетное соглашение о взаимном принятии исследований. Но по факту получается, что Россия принимает любые международные препараты и исследования по ним, не перепроверяя, а все российские исследования, по умолчанию, на Западе не принимаются. Когда мы хотели выйти на рынок США нам сказали: проводите в нашей стране клинические исследования. В эту работу, а также в регистрацию препарата, нужно было вложить десятки млн долларов. На мой взгляд, это один из способов защиты рынка и интересов местных производителей, но в России он не работает.

Считаю, что есть еще ряд искусственных барьеров для продвижения лекарственных препаратов к которым относятся многоцентровые исследования. Как человек, который учился на экономическом факультете НГУ, я могу точно сказать, что при любом заболевании (эксперименте) есть точное количество людей по которым нужно провести исследования, чтобы получить репрезентативный результат. Все остальное — бессмысленная статистика. Например, по тромбовазиму во внутривенной форме мы провели исследования в группе 347 человек. Все случаи были угрожающими для жизни. По схожему зарубежному препарату проводилось 10 тыс исследований и со ссылкой на этот факт мы получаем отказы. Но когда начинаешь разбираться в этих исследованиях, то видишь, что большие фармкорпорации проводят их в основном в Африке. Условия жизни и физиологические особенности организма у нас и у жителей Африки несколько отличаются. Кроме того, никто не скрывает, что на таких больших исследованиях проще химичить с результатами, сложнее доказать сфальфисифицированную статистику. У нас каждый случай подробно прописан, но нам говорят — набирайте 10 тыс исследований и пользуются импортной продукцией. В этом нет здравой логики, логики защиты государством своего производителя. Несколько лет назад один человек в Минздраве РФ мне прямо сказал: «куда вы пришли со своим препаратом? Если бы эти исследования прошли в FDA, то я бы их принял не глядя. А сейчас даже не буду его рассматривать». В такой ситуации я в принципе не понимаю, зачем нам внешние враги, если есть такие внутренние «друзья»? У нас сложилась неприятная ситуация с подходами в экономике и законами, не смотря на благовидность решения, они имеют результат с точностью до наоборот. И это присутствует в полном объеме, как на федеральном, так и на региональном уровне.

Кстати, в последнее время сильно усложнилось взаимодействие с инвесторами, в том числе международными. Многие вещи, которые теоретически были возможны несколько лет назад, сегодня совершенно не доступны. Многие фонды категорически отказываются взаимодействовать с проектом из России. Пробиваться на международный рынок очень сложно. Хотя, на международные конференции, по-прежнему приглашают, слушают, но деньги везти сюда не хотят. Даже технологии и патенты сейчас продавать очень сложно.

Еще раз подчеркиваю, большая часть производств и инноваций у нас появляется и развивается, не благодаря, а вопреки.

—Вы анализировали, почему сформировалась такая ситуация?

— На уровне российского чиновничества подобные вещи не реализуются потому, что их структура весьма специфична. Если государство заинтересовано в развитии экономики, поддержке бизнеса, то чиновники должны рисковать, предпринимать активные действия и отвечать за свои поступки. У нас сейчас задача любого «правильного» чиновника: ничего не сделать, если ты ничего не сделал, то тебя не за что наказывать, ты будешь хорошим, будешь получать медали и ордена. При любом действии начнутся претензии. Правоохранительные органы постоянно объясняют, что чиновники — воры. Если он вор, то должен сидеть в тюрьме, это правильно. Но, с другой стороны, поставьте себя на место чиновника: как действовать, если любой ваш шаг может быть истолкован не правильно? А значит инстинкт самосохранения говорит тебе: замри и не отсвечивай, потому что бесполезно что-то делать. Сложившаяся сегодня структура взаимодействия чиновников и правоохранительных органов ведет к стагнации инициативы и принятия решений.

—Для Новосибирской области эта проблема тоже характерна?

— А вы подумайте и скажите, какие реальные решения связанные с развитием области были приняты за последние 5 лет? Какие решения способствовали развитию и продвижению экономики? Но все это — не проблема исключительно чиновников, а общая стагнация системы управления: кризис доверия и кризис ответственности. Например, у чиновника в Германии есть законодательно прописанное право на ошибку, как у любого предпринимателя, который рискует своими деньгами. А наш чиновник доказать ничего не может — на него сразу «вешают» уголовную статью. Вот и получается, что нормальные люди, как правило, в чиновники не идут, потому что понимают риски. Идут те, кто понимает: получится — украду, не получится — убегу, поймают — отсижу. Цели другие и эта логика начинает превалировать. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что среди чиновников тоже есть уважаемые люди, которые находятся на своем месте: опять-таки вопреки, а не благодаря. Но система, которая сейчас сформировалась в госаппарате, в целом, демотивирует принятие каких-то решений и рисков, а без них нет развития. Если ты не рискуешь, как предприниматель, ты не сможешь ничего создать, а нам нужно развиваться и защищать интересы страны.

К сожалению, практика показывает, что никто из граждан других государство мира, не ругает свою страну, так как русские. Лично я считаю, что нужно выбрать позицию Владимира Высоцкого, который в одном из интервью иностранным журналистам, заявил:  «У меня есть претензии к властям моей страны, но решать я их буду не с вами». Но для этого проблемы нужно именно увидеть, осознать, сформулировать  и понимать, что нужно сделать, чтобы они были корректно исправлены.

Подготовлено по материалам встречи в рамках проекта «Остросюжетный бизнес» в ГПНТБ СО РАН

Фото Антона Веселова