Дилемма: как создать «умную» систему и не обидеть малый бизнес

— Максим Викторович, как уже стало известно, Вы намерены сменить сферу деятельности и в скором будущем покинуть мэрию Новосибирска. Это решение в большей степени личное или ему способствовали обстоятельства извне?

— В данный момент пока исполняю свои обязанности. Решение об уходе было давно принято, только сейчас мэр его подписал. Пока я на работе, с понедельника ухожу в отпуск, а дальше — увольняюсь. Я на Новый год загадал желание: в первом квартале 2021 года найти себе новую работу. Не учел, что надо было еще загадать: без внешних скандалов, которые у нас сейчас начал депутатский корпус, не разобравшись в сути проекта. Надо было запросить этапность, что происходило, а потом спрашивать — в чем были сложности? По крайней мере я бы, как депутат, делал так. Но у депутатов горсовета оказалось иное видение. Это их право.

— Что подтолкнуло загадать такое желание на Новый год?

— Как говорится, после трехлетнего периода нужно или лететь выше, или менять направление, но развиваться. В марте как раз будут три года, как я пришел в мэрию, 22 марта, в свой день рождения. В марте и уйду. Три года — это срок, когда можно для себя определить направление. Первый год вникаешь, второй год осваиваешься, третий год уже надо улучшать, менять и так далее. Конечно, подвела нас пандемия в реализации проектов. И не всегда их реализацию может позволить наш бюджет. Особенно это касается крупных проектов, таких как строительство трамвая. Мы с коллегами из департамента экономики и стратегического планирования старались рассматривать проекты, которые не нагружают бюджет Новосибирска, а должны нести окупаемость за счет своего функционала, услуг или еще каких-то действий, чтобы бюджет не вкладывал своих средств. Единственный проект, где задействованы бюджетные средства — это бассейн на Затулинке. Но там было федеральное финансирование. Это был один из первых проектов в России, когда участвовали три бюджета и средства инвестора, при этом его надо было проработать и ввести в эксплуатацию в довольно сжатые сроки.

— О каких еще удачно реализованных проектах можете рассказать?

— Я не могу говорить только про себя. Если взять инвестполитику, то это командная работа всей мэрии. Мы являемся координирующим органом. Например, мы не можем построить бассейн без желания департамента культуры, спорта и молодежной политики. Не можем заключить концессию по трамваю без профильного подразделения. Это всегда консолидированная работа.

Что касается достижений, то за период в три года, когда я работал в мэрии, заключены пять концессионных соглашений на сумму от 350 до 400 млн рублей внебюджетных инвестиций. Из них три объекта введены и реализованы, один на год раньше срока, а другой, пусть с замечаниями, но в срок. Мы не только курировали заключение, но и сопровождали, помогали по техусловиям и так далее, по возможности старались ускорить сроки.

Еще у нас на контроле находились концессии по теплу. Мы поднимали вопрос, что необходимо инициировать получение компенсации за неисполнение обязательств. С прошлого лета это тянулось. И вот сейчас 300 млн бюджет получит дополнительно.

И главное: по направлению инвестполитики не расходовались бюджетные средства, кроме зарплат сотрудников отдела, которые занимались еще вопросами конкуренции, сокращением сроков получения разрешений на строительство. То есть за все три года, кроме зарплат, ни рубля из бюджета не потрачено.

— А что с так называемой «трамвайной» концессией? Разговоры о ней идут давно…

— У нас было много заявителей, крупных компаний, по развитию трамвая в Новосибирске, например. Обращался «Роскосмос», «Лидер», другие компании. Но строительство трамвайных линий, замена подвижного состава — капиталоемкие объекты, минимальный объем инвестиций оценивался в 7 млрд рублей, а максимальный — до 30 млрд. По поставленной задаче — реализовать проект без бюджетных средств — как бы мы ни «крутили» экономические модели, не получается, потому что тариф на тот момент, когда мы рассматривали проекты, был 19 рублей. Если проект «вешать» на тариф, то он должен был сразу возрасти до 35 рублей. Тогда бы мы могли реализовать эти проекты. Или необходимо было привлечь бюджетное финансирование. Но в связи с тем, что госдолг у нас большой, мы не можем привлекать муниципальные средства, только федеральные. А федеральное финансирование не получилось привлечь. Было бы замечательно, если бы удалось на муниципальном уровне реализовать реконструкцию трамвайной сети Правобережья. Но это, повторю, невозможно без привлечения вышестоящих бюджетов или увеличения текущего тарифа. Сколько компаний мы проработали, были разные предложения, разные технологии, разные технические решения, разные экономические модели, но о гражданах тоже надо думать.

— Недавно первый вице-мэр объявил о будущем переформатировании структуры департамента научно-производственного развития и предпринимательства. На Ваш взгляд, с чем это может быть связано?

— Мне об этом неизвестно. Это будет решение руководства. Надеюсь, что сохранится функционал нашего управления, мои коллеги, которые остаются здесь работать.

— Как оцениваете позицию депутатов горсовета, поставивших «неуд» проекту «Умная остановка»? Некоторые из них сообщали, что такие остановки ставятся там, где надобности в них нет, а потом ими никто не занимается.

— Когда я сам раньше был депутатом, я предпочитал прочитать «нормативку», выяснить, почему были те или иные действия, задержка сроков и прочее, а потом задавать вопросы и на ответы высказывать свое — положительное или отрицательное — мнение по действиям или бездействию того или иного чиновника. А здесь претензии предъявлялись, в том числе к проекту, который не относится к «Умным остановкам». Это остановки, которые размещаются оператором связи, когда ставится антенна. В этом случае заключается договор на размещение объектов связи. Когда у связистов антенна по технической необходимости оказывается рядом с остановочным пунктом, они несут дополнительные затраты, ставят антенну с остановочным навесом и видеонаблюдением. Поэтому предъявлять им претензию, что они поставили на остановке прибывающего транспорта свою остановку с антенной — не совсем правильно, поскольку вышка сотовой связи нужна в конкретном месте. Компании сотовой связи идут навстречу муниципалитету и ставят ее с навесом и видеонаблюдением на территории остановки.

— А вообще, как видите ситуацию с собственно «Умными остановками», с реализацией соответствующей концессии, о которую в 2020 году было сломано немало копий?

— «Умными остановками» департамент занимался несколько лет. В 2019 году появились технические характеристики, которые впоследствии легли в техзадание при разработке концессии. Мы запросили у управления пассажирских перевозок список мест, где максимальный трафик по людям на туристических маршрутах, где требуются остановки с «умными» технологиями. Нам выдали перечень из 150 мест. Мы внесли изменения, что там будем ставить. Но когда стали прорабатывать вопросы, то выяснилось, что не на всех этих местах остановки удастся поставить. Ведь концессия — это же не просто договор на размещение нестационарного объекта, где можно закрыть глаза на какие-то нарушения. Это долгосрочный документ с двусторонними обязательствами: если концессионер не сможет разместить объект или разместит где-нибудь на теплотрассе, и его снесут, то муниципалитет должен будет компенсировать расходы из бюджета. Поэтому мы подразделениями начали проводить анализ топосъемок по каждому месту. Были проанализированы все остановки в городе и выбраны только те места, которые удовлетворяют всем требованиям, что они ничего не нарушают или можно что-то урегулировать. Как выяснилось, 94 павильона из 150 выбранных поставить по разным причинам было невозможно. Соответственно, их количество было увеличено до 250, где 156 остановок будут с павильонами, а 94 — без павильона, но со всеми «умными» технологиями. Этот проект был представлен на «Технопроме-2019». После этого его стали согласовывать в структурных подразделениях. Главный архитектор заявил, что он не отвечает новому видению развития архитектуры. К марту 2020 года нам нарисовали и дали под новые картинки техническую часть. Параллельно в этих процессах участвовали предприниматели. К сентябрю все вопросы были урегулированы, опубликован конкурс. УФАС по одному из участников увидело, что некоторые вопросы сильно затратные для инвестора. Это не значит, что концессия не состоялась. Сейчас этот проект оптимизирован для потенциальных инвесторов, так как на предыдущий конкурс не было подано ни одной заявки, кроме жалобы в УФАС в последний день конкурса. Нам пришлось вносить корректировки для повышения его инвестиционной привлекательности. Стоит четкая дата: к 1 августа 2022 года должно быть все сделано.

— Наверное, самый наболевший вопрос: как в этом случае быть предпринимателям, чьи торговые объекты в настоящее время размещены на остановках?

— Изначально в этом проекте мы прорабатывали все договоры, которые были заключены с предпринимателями. В изначальной вариации концессии было написано: если, к примеру, договор заканчивается в декабре 2020 года, то остановку можно ставить только с марта 2021 года. Но потом из-за переговоров с предпринимателями мы пошли им навстречу, убрали эти требования по каким-то срокам размещения. В концессии указано, что городской Центр организации дорожного движения концессионеру при проектировании покажет место, где ставить в пределах юридического адреса. Вот у нас есть остановка, у нее есть адрес — привязка к капитальному объекту. Если предприниматель стоит законно, договор действующий, то объект не будут демонтировать. Остановку поставят рядом. Просто тот демонтаж, который происходит… У нас же есть представление департамента транспорта о постановке дорог на учет. А когда дорога ставится на учет, объект должен быть юридически свободен от прав третьих лиц. Поэтому в отношении части объектов были прекращены договоры, и какие-то объекты демонтированы. Но это два разных направления работы, которые никак не связаны с концессией. В концессии прописано, что ради нее никакой демонтаж нестационарных торговых объектов, если они законно находятся на территории, не предусматривается. В том варианте, который предполагается сейчас, нет никаких предвзятостей. Прямо прописано, что ГЦОДД укажет концессионеру при проектировании, где устанавливать «умную остановку». Если объект законный, то остановку нельзя туда поставить, ее можно поставить рядом.

— Вы говорите о концессионере в единственном числе. Насколько возможен сценарий множественной концессии, чтобы и сами предприниматели-киосочники могли в нем поучаствовать? Допустим, запустить 250 остановок не одним лотом, а несколькими, чтобы кто-то мог взять в концессию 5, кто-то, к примеру, 10 остановок. Насколько известно, сами коммерсанты изъявляли такое желание.

— Это мы тоже обсуждали. Я говорил предпринимателям на встрече, чтобы предложили свое юридическое и техническое видение, как они готовы организовать? «Умная остановка» — это же не просто павильон с навесом. Там есть еще система, прописанная техзаданием. Там есть такие тяжелые требования к технической части, интеллектуальной. Это круглосуточное видеонаблюдение с 4 камер с передачей видеопотока в единый центр управления, его хранение в течение 30 дней. Подключение к системе «112», официальное, легальное и по всем нормативам, а это передача персональных данных: вы обращаетесь, называете фамилию — протокол передачи данных центром «112» должен быть зашифрован. А шифрователь самый дешевый стоит более 200 тысяч рублей. Как один предприниматель это все организует? Поэтому в концессии сформирован единый пункт управления в капитальном объекте, где все видеопотоки со всех «умных остановок» связываются и технологически предоставляются. Учитывая, что в проекте 94 остановки вообще без каких-либо павильонов, экономически сделать это нереально никому. Поэтому это все связано в единую систему. Далее, исходя из 115-ФЗ, нельзя нестационарные торговые объекты объединить в концессию. В этом процессе обязательно должен участвовать объект недвижимости. Ну, давайте разобьем 250 по 5 объектов на 50 предпринимателей. Тогда придется вовлекать в каждую концессию по какому-то помещению. Тогда нам надо 50 помещений с центрами обработки данных собрать, потом с этих 50 центров куда-то данные передавать, там что-то создавать? А за чей счет мы будем создавать этот центр? Мы любим наших предпринимателей, понимаем их. Но при тех требованиях, которые предъявляются к «умным остановкам», невозможно это создать одному предпринимателю с одним торговым объектом. Для этого надо снизить требования и, грубо говоря, оставить раздачу вайфая, повесить какую-то камеру. Но тогда надо вносить в положение о нестационарных торговых объектах изменения, делать скидки какие-то. Это тоже не будет единой системой. Вот, смотрите: у города нет рычагов воздействия на остановки с сотовой связью, чтобы они убирались, ремонтировались. Там объект связи стоит — и все. Также будет и с отдельно стоящими предпринимателями. В концессии есть обязательства: концессионер должен содержать объект, предусмотрены санкции за отклонение от габаритов, за то, что не убирается, и так далее.

— А что вообще можете сказать о взаимоотношениях мэрии с предпринимателями в данной ситуации? Не зашли ли они в тупик?

— Мы с нашим управлением старались вести диалог с «Опорой России» и с отдельными предпринимателями, кто к нам приходил. Да, допустим, создали муниципальный центр обработки данных, сказали: «Кто ставит «умную остановку», тому небольшая скидка», а вы подключаетесь к нашему муниципальному центру, передаете туда все данные. Вот стоят 3 объекта. Я задавал вопрос: «На каком основании мы выберем из этих 3 одного — кто останется, а остальные уйдут, или того, кто будет дополнительно нагружен техническими требованиями, готов нести затраты на содержание, на «умные» экраны? А соседний ларек будет стоять без этих обременений и, получается, недобросовестно конкурировать. Как эту ситуацию решить?» Мы неоднократно это обсуждали. Я говорил, что не могу придумать механизм, который бы, как рубль, всем нравился. Поэтому я в этой ситуации словно двуликий Янус: должен выполнить задачу, поставленную руководством — создать «умную» систему, привлечь внебюджетные источники и при этом не обидеть предпринимателей, малый бизнес. Но в той концессии, которая будет реализовываться, должен быть единый оператор. Он не будет продавать шаурму на всех объектах или пирожки. Он все равно отдаст в аренду место малому бизнесу. Для ПАО «Ростелеком» это непрофильный бизнес. Будут вестись переговоры с малым бизнесом по размещению, а потом уже рынок отрегулирует свои условия.

— Правильно ли я понимаю, что предполагаемый концессионер — «Ростелеком»?

— Жалоба в УФАС была от «Ростелекома». До этого еще несколько компаний были заинтересованы в участии в проекте. Но жалоба поступила в последний день конкурса до Нового года, до этого ни одной заявки не было. Проект довольно тяжелый и технологически сложный даже для крупного бизнеса. Учитывая, что это все нестационарные торговые объекты, — это вновь риски для инвестора.

— Сейчас, насколько мне известно, Вы готовитесь тоже пойти в бизнес. Какие отрасли рассматриваете как наиболее предпочтительные?

— Моя биография складывалась довольно интересно. Я был и инженером-технологом в институте Теплофизики полупроводников СО РАН, работал в продажах, в собственном бизнесе, в энергетике, был депутатом. Сейчас — 3 года чиновничьего стажа. В настоящее время хочу определиться, какая из отраслей мне ближе. Я и пошел в отпуск, чтобы как-то это обдумать, а потом выбрать направление, которое будет приносить удовольствие.

— О возвращении в депутаты лет через 5 не думали?

— Мне это направление нравится. Нравится сам процесс выборов. Нравится с людьми общаться, свою позицию обосновывать. Мне поступали предложения в 2020 году опять пойти на выборы. Я тогда отказался от этой идеи. А через 5 лет посмотрим, что будет дальше.

Беседовала Евгения Серегина