Одним из «гвоздей» 24 Международного фестиваля документального кино «Встречи в Сибири» с большой вероятностью станет фильм «Павел Дуров», режиссерская работа Родиона Чепеля и киностудии «Амурские волны».
«Амурские волны» — это такой причудливый зигзаг брендинга, к Хабаровску студия никакого отношения не имеет, как и вообще к региональному контенту. Ее конек — столичное и глобальное. В данном случае столичность и глобальность идут в сцепке — как мир-труд-май: героем картины стал Павел Дуров — кумир миллениалов и зумеров, человек-легенда и человек-пульсар, человек-мерцание. Который почти как Виктор Пелевин и Макс Фрай — то ли существует он на свете, то ли нет. С Максом Фраем в итоге разобрались — таки нет его, бренд-конструкт он. А вот Виктор Олегович и Павел Валерьевич существуют во плоти. Правда, все равно далеко-далеко от неравнодушного зрителя.
Родион Чепель превратил это самое недосягаемое «далеко» из проблемы в композиционную фишку. В этакое тридевятое царство, которое имеется в зачине любой сказки.
Отчасти это сказка и есть. Точнее, эпос. Потому что за полтора десятилетия Павел Дуров превратился в фигуру эпическую. В этакого добра молодца, который сначала, будучи отроком, умело поймал за контекстуальный хвост жар-птицу своего таланта, потом выварился в трех котлах противостояния с властями и выскочил из пены дней Иваном-Царевичем, фигурантом списка «Форбс». Долларовым миллиардером и иконой мальчиков-нердов.
Дуров, можно сказать, завершил собой типажный переворот, который масскульт переживал начиная со Стива Джобса. Суть этой типажной революции в том, что классический, драйзеровский архетип супербогача оказался низвергнут и упразднен. На смену стальноглазому титану с бронзовой кожей и гранитной челюстью пришли тонкорукие и тонкошеие мальчики, в детстве исправно побиваемые даже девчонками. Пришли и вывернули этот мир мехом внутрь. И каменные мускулы им для этого нафиг не нужны.
Иконография подобного персонажа вообще может обходится без буквальной телесности. И она именно такой и получилась: в фильме о себе Павел Дуров ни на миг не появляется живьем — во взаимодействии с режиссером-рассказчиком. Только в виде символической фигуры в черном капюшоне, безликой и сугубо условной (спойлер: это актер). За него, в точности по пословице, короля играет свита.
И играет упоительно зрелищно. По принципу «и это все о нем».
Сообщество рассказчиков огромно и пестро. Это школьный учитель Дурова, одноклассники Дурова, университетские однокурсники Дурова, журналисты, писавшие о Дурове, совладельцы проекта «ВКонтакте», друзья Дурова, ставшие его врагами, и созерцатели, ставшие друзьями. В общем, с плюрализмом и разнообразием ракурсов у Родиона Чепеля полный порядок.
Нарратив фильма таит немало и ободряющих сюрпризов, и саркастических деталей. Из первого разряда — университетское прошлое юзернейма.
Невероятно, но факт — учился гуру цифрового мира не в Бауманке, и не в МФТИ, а (та-дам, фанфары!) на филфаке Санкт-Петербургского университета. Да-да, учебник Розенталя, глокая куздра, факультет невест и прочая кисейная милота.
Но это на взгляд со стороны. Ибо наяву университетские филфаки трех крупнейших городов дают универсальный когнитивный навык — учат думать. Ибо мышление лингвиста от мышления математика в худшую сторону не отличается — оно тоже весьма функционально. Первым проектом Дурова был филфаковский форум. Аналог стенгазеты, но с функционалом, которым ни одна вузовская стенгазета не обладает, — оттуда можно было качнуть развернутые ответы на экзаменационные вопросы и прочие «ништяки», избавляющие студента от рутины переписывания.
Из второго разряда — личностные установки и философские постулаты повзрослевшего главгероя. Дуров любит фильм «Матрица». Сильно-сильно любит. Об этом несколько раз упомянуто устами его близких, но вполне обошлось бы и без того: Дуров так нарочито, буквально пугающе похож на Нео, что взял бы гран-при на любом фестивале косплея.
Автор сих строк весьма сдержанно относится к изделию брато-сестер Вачовски, полагая его перекачанным оверпрайсом. А к фанбазе цифрового эпоса автор и вовсе относится саркастично. Ибо любовь взрослых людей к «Матрице» — довольно точный симптом инфантильного эскапизма.
Любовь к «Матрице» в лабиринтах дуровской души сочетается с любовью к Стиву Джобсу и Че Геваре. Да-да, это все в одной и той же голове. А от его рассуждений о гармоничном мироустройстве порой оторопь берет. Окажись Павел Дуров у рычагов политической власти, он загнал бы человечество в такой хрустальный чертог счастья, что любые антиваксеры и прочие нонконформисты языки бы проглотили. Да не просто проглотили бы, а предварительно бы их тщательно прожевали.
Впрочем, недаром бодливой коровушке боженька рожек не дал — мироустроительные умствования Дурова из фазы грез не выходят и вряд ли выйдут.
Людям такого душевного уклада, к счастью, симпатичнее виртуал, нежели реальность. И даже противостояние Дурова с властями не обернулось политической борьбой в ее обычном понимании. Детализированной политической доктрины у Дурова нет и никогда не было. Он просто «за свободу и всеобщее равенство». А детализации этого постулата слишком уж наивны и диковаты, чтобы власть приняла Дурова за серьезного оппонента.
«Боже, парень, что за каша у тебя в голове?» — порой хочется воскликнуть при просмотре. Кстати, этой кипучей кашей больно обожглись все, кто надеялся затащить Дурова в свою политическую игру. Дабы пришпилить его на манер деревянной русалки на нос своего корабля. Навальнисты ошпарились, политблогер Сталингулаг (он же Александр Горбунов, он же Саша из Дагестана) пребольно обварился.
Дуров по-кошачьи уклонился от всех братских объятий, оставшись со всеми вообще и ни с кем конкретно. Навальнят он доходчиво отправил во френдзону, участливо намекнув на понимание, Сашу Горбунова отодвинул мягко (инвалид все-таки), предложив помощь с эмиграцией. Предложение довольно зыбкое и лукавое, ибо непонятно, кому отчаянно монотемный Горбунов нужен будет где-нибудь в Праге или Осло. Там и без него подобных особей столько, что аж ложка стоит.
В общем, Павел Дуров — отнюдь не добрый фей, не Гэндальф и не Айболит. Он игрок собственной игры, в которую остальных приглашает то на роль зрителей, то на роль фигур. Поле его, правила его, кубик его, фишки его. Потому многих юных и восторженных — тех, кто примерял Павла Дурова на роль кумира — по итогам просмотра ждет немало огорчений.
Ибо эпичность героя довольно оттеночная. Кроме Нео в нем еще немало от Шелдона Купера из «Теории большого взрыва». От Шелдона, пожалуй, гораздо больше будет. Это снаружи черная корочка Нео — как глазурь. А внутри — Шелдон Купер. Много Шелдона. А такое эскимо — сомнительная радость.
Потому что только в ситкоме аутично-блестящий ум в финале вознаграждается Нобелевкой и личным счастьем. Наяву же (и в конкретно дуровском случае) он чаще вознаграждается довольно промозглым одиночеством. Неслучайно, наверное, в фильме так много петербургских пейзажей. Этот красиво-холодный, беззастенчиво искусственный, умышленный город — отличная локация для сюжета «Одиночество умника». И колыбель ума, и ловушка его, и вдохновитель, и питомник фантомов. Пышная багетная рама. Рама для портрета, который удалось нарисовать без натурщика.
Скидка на оплату штрафа, напротив, уменьшится с 50% до 25%
Больше половины всего объема приходится на тапочки
Наиболее востребованы у воришек красная икра, сладости и спиртные напитки
Соответствующее постановление было подписано мэрией города
Финал игры состоится 22 декабря
Долг превысил 17,4 млн рублей