Наука побеждать. Нужны ли нам великие потрясения?

О правиле «двух ключей», языке ультиматумов и тревогах за судьбы науки шла речь на итоговом совещании в Сибирском отделении Российской академии наук. Итоги подводили за первый год совместной работы академии наук и ФАНО.

«Прошедший год был годом непонятности, турбулентности, годом выстраивания отношений с Федеральным агентством научных организаций», — начал своё выступление главный учёный секретарь СО РАН Валерий Бухтияров.

«Трясло», продолжая не вполне научную, но совершенно объяснимую риторику главного учёного секретаря, — всех. В единую с СО РАН структуру объединили сибирские отделения Россельхозакадемии и академии медицинских наук. Академиков в объединённом сибирском отделении теперь 93, а вот аппарат и подразделения сокращены более чем втрое. ФАНО требует сокращения численности бюджетополучателей, смены директоров институтов, вывода «непрофильных» активов, в СО РАН — силовых приёмов не приемлют и всё чаще вспоминают Столыпина, не сомневаясь, кому «нужна Великая Россия», а кому — «великие потрясения».

Где кончается хозяйство и начинается наука

Для любого, не работающего в академической науке человека, именно по такому принципу разделены теперь функции ФАНО и СО РАН. Здания, коммуникации, инфраструктура — забота федерального агентства, а исследования, открытия, инновации — за академией наук. Вопрос — в понимании границ и полномочий. Понимания, как следует из выступлений на итоговом совещании, пока мало. И то, что Валерий Бухтияров называет «хрупким балансом», — трещит по швам, с незавидным постоянством.

Это прослеживается, говорят участники совещания, и в вопросах финансирования, и в противодействии формированию интеграционных программ, и даже в многократно увеличившейся бюрократической деловой отчётности.

— Давайте проведём анкетирование, — говорит научный сотрудник СО РАН Ольга Лаврикова. — Хорошо ли нам живётся в рамках реформирования? Во сколько тонн бумаги из прежних килограммов превратились наши бесконечные отчёты? Результаты опроса, я уверена, помогут родной академии наук разговаривать с ФАНО как минимум на равных.

Язык ультиматумов по-научному

Ещё более резким в высказываниях был бурятский геоэколог, член-корреспондент РАН, ныне член Совета Федерации РФ Арнольд Тулохонов. Досталось не только ФАНО, но и родному сибирскому отделению. В том, что случилось с академией наук, считает Тулохонов, виноваты сами академики. Об авторитете науки в стране, по его мнению, говорит, прежде всего, пустующий первый ряд в зале заседаний.

— Я хорошо помню те времена, когда в первом ряду на наших ежегодных итоговых конференциях присутствовали члены ЦК, правительства, главы краёв и областей. Сегодняшний уровень науки поддерживается разве что присутствующим начальником какого-то отдела мэрии, — сорвал аплодисменты зала академик РАН. — Всё потому, что «мы (цитирую) втупую соглашаемся на все дурацкие решения ФАНО». Академия завязла в текущих, мелких, бытовых вопросах. Видимо, из-за этого мы проморгали геополитику, как показывают события на Украине. Сейчас нужен резкий разворот на восток, нужны совместные проекты с Казахстаном, с Монголией, а мы опять запаздываем. Наука должна идти впереди, а не плестись в хвосте решения административных и управленческих проблем.

Наш ответ на тревоги Газпрома

Росту градуса дискуссии можно было противостоять только языком цифр и фактов. Их — и в своём основном докладе, и в комментариях к выступлениям — в избытке приводил председатель СО РАН, доктор физико-математических наук Александр Асеев.

Тактику «всеобщего неповиновения», предложенную коллегой Тулохоновым, он считает грубой ошибкой.

— Маятник реформ ощутимо разворачивается в обратную сторону, — обратился к коллегам Александр Асеев. – В сторону созидания, а не разрушения.

По мнению председателя сибирского отделения, это стало возможным и потому, что «окопной стратегии» учёные предпочли тактику взаимодействия, не засекречивания решения проблем, а готовности их разрабатывать и предлагать. В том числе, и в сотрудничестве с главами регионов.

— Примеров такой работы много — и в Ямало-Ненецком округе, и в Алтайском крае, и в Красноярске, — говорит Александр Асеев. — Один проект строительства национального гелиогеофизического центра, с финансированием в семь миллиардов рублей чего стоит! Все мы — дети Солнца, а как оно работает — понимаем плохо. Ясно, что в земных условиях выяснить это будет непросто, но тем не менее это важнейший проект. Он касается ионосферы, околоземного пространства, космических объектов…

Есть у учёных СО РАН и ответ на тревоги газовиков. Обнаруженные недавно на Ямале кратеры диаметром 30 и глубиной 70 метров, по мнению учёных, образовались два-три года назад в результате «реакции тундры на процессы глобального потепления».

— Их образование в непосредственной близости от крупнейшего Бованенковского месторождения встревожило не только Газпром, но и учёных. Запасы этого месторождения оцениваются в 4,9 трлн м куб. природного газа, само месторождение входит в тройку крупнейших в России после Уренгоя и Ямбурга. Система предупреждения и защиты от подобных природных «реакций» сколь актуальна, столь и не изучена. Изучить её, а вместе с ней и новое, перспективное направление в энергетике будущего, взялись учёные СО РАН, — рассказывает Александр Асеев.

Противовесом «окопной стратегии» можно считать и результаты работы институтов ядерной физики и катализа. В прошедшем году, например, оборот ИЯФа вырос на 369 млн рублей и достиг двух миллиардов. В условиях сокращения бюджетного финансирования, по мнению председателя СО РАН, поиск внебюджетных источников дохода, договорная работа с предприятиями и отраслями — становятся ключевым условием сохранения объёмов фундаментальных научных исследований.

— К 2017 году сметного финансирования может не быть вообще, за исключением редких случаев. А все денежные средства на проведение фундаментальных исследований будут распределяться по конкурсам. Поэтому надо готовиться, изучать опыт передовых институтов, — говорит Александр Ассев.

Правило «двух ключей» истекает через неделю

Ощущение «разворота маятника реформ» было во всех выступлениях итоговой конференции СО РАН. В одних — в смысле его необходимости, в других — желательности. И дело вовсе не в зданиях и объектах, перешедших в ведение ФАНО, хотя часть из них уже возвращена в собственность Сибирского отделения академии. Дело — в востребованности науки, спросе на её разработки, государственной поддержке.

— И здесь, — говорит Асеев, — вселяют надежду последние решения Совета по науке и образованию при президенте страны. Принято решение о научно-методическом руководстве научными учреждениями со стороны РАН, дано поручение по сохранности имущества научных организаций. На региональном уровне тоже есть стратегическое решение о включении Академгородка в единый государственный реестр объектов культурного наследия. Есть несколько крупных интеграционных проектов. Есть концепция создания Наукополиса. Наконец, через неделю истекает «правило двух ключей».

Закреплённое Гражданским кодексом управленческое решение о «двуглавом» управлении, считают учёные, может быть и годится для каких-то отраслей, бизнеса, предприятий. Для науки — важнее единство: и в управлении, и в работе.

— Мы в лихие 90-е не потеряли лицо, были единым организмом, — обратился к залу, показательно сжав пальцы в кулак, академик Алексей Канторович. — И сейчас, если противоречия не преодолеем, со сложностями не справимся.

Вместо послесловия

По данным мировых рейтинговых агентств, сейчас Российская академия наук находится на 21 месте в мире. Для ФАНО, говорит Александр Асеев, будет хорошо, если оно войдёт в первую тысячу. Обеспечить преемственность научных школ или определить для ФАНО своё, отдельное от науки, место в перечне реформ образования?  Ответ на этот вопрос может дать начавшийся сегодня в Москве крупнейший в стране научный форум Российской академии наук.

Фото:sbras.nsc.ru; sibras.info; towki.ru; ekoray.ru; пресс-служба СО РАН