Новосибирский государственный художественный музей этой осенью буквально ломится от интересных экспозиций — словно отыгрываясь за время карантинного простоя. Или чтобы надышаться перед очередным вероятным простоем (будем надеяться, что обойдется). В тени главного тамошнего must see — гигантской общесибирской выставки — таится еще один визуальный деликатес — выставка «Лица улиц», посвященная афишной полиграфии прошлого века.
Впрочем, искусство, которое там представлено, по сути, и обращалось к нашему внутреннему ребенку. Это кинематографические и театральные афиши — жанр, который по определению Корнея Чуковского, должен кричать, потрясать и обольщать. Дескать, то, что высоким искусствам запрещено и предосудительно, афиша может себе позволить. Сказал это Чуковский в 1910-х в адрес рекламной полиграфии кинематографа — индустрии, которая и сама еще была ребячливо наивной. Кино даже искусством еще всерьез не считалось и проходило по статье «аттракционы и фокусы» — наравне с каруселями, шпагоглотателями и паноптикумами. Потому большинство афиш ранней поры — сугубо анонимные арт-изделия. С пометкой «неизвестный художник». Причем имена эти не в веках потерялись — они и в момент издания не очень-то фиксировались. Киноафиша считалась форматом, авторскую причастность к которому художники предпочитали скрывать. А некоторые и художниками-то не числились, а именовались рисовальщиками. В арт-иерархии прошлого это довольно контрастные кадровые позиции. Старинный русский язык был беспощаден в кастовых маркировках не меньше, чем речевой обиход викторианской Британии.
Потому, наверное, первая часть выставки — печатные киноафиши 1910-20-х — царство анонимности. Но до чего ж фантасмагорично это царство! Даже пресыщенных визуалов из Z-поколения изобразительный язык старинных киноафиш способен сбить с ног.
У каждой такой картины-главы имелось собственное название. Все это выносилось на афишу, делая ее довольно многословной. Но тягостного эффекта «многабукаф» не возникало — художники устраняли его многообразием шрифтом. Причем это были не готовые шрифты из типографских каталогов — их изобретали самолично в каждом конкретном случае. По принципу «для каждой надписи — свое начертание». Потому некоторые афишные тексты выглядят узорчатыми марсианскими письменами.
Думали ли авторы о потенциальных потребителях-простолюдинах, многие из которых и обычные-то типографские буквы с трудом разбирали? Ну, точно нет! Они даже не смущались этого. Искусство ар-нуво вообще обладало милым эгоцентризмом сказочной девочки-принцесски — утилитарная сторона эстетики его волновала в минимальной степени. Мол, зато красиво, зато воздушно.
Эта упоенная фантазийность перекрывала даже изъяны в рисовальных навыках. Особенно доставалось от скромных рисовальщиков анатомии афишных персонажей: марсианские высокие лбы, глаза, скатившиеся к переносице, руки разной длины — это у них через одного. Особенно доставалось роковым злодеям. В попытках усилить инфернальность художники легко забывали о канонах анатомии (те, кто о них хотя бы изначально знал). А у роковых красавиц самым распространенным недугом были груди, меланхолично блуждающие по торсу. Забредавшие то в зону подмышек, то к плечу.
Впрочем, несмотря на все эти наивности-нелепости, кинопрокатные афиши 1910-1920-х — настоящее олицетворение тотального дизайна. Это мир, где эстетическому осмыслению подвергался каждый квадратный миллиметр. Да, результативность попыток была разная. Но сейчас и сами попытки — предмет любования.
Некоторые из афиш — настолько концентрированный графический образ, что их легко представить в виде принтов на самой модной «зумерской» одежде. Например, афиша картины «Обреченные смерти» — буквально находка для модного дома PHILIPP PLEIN. Эта роскошная зеленоглазая черепушка в окружении причудливых букв так и просится на его футболки!
Почему нет 1930-40-х? По воле большой истории. К тридцатым коммерческая графика «заизвестковалась» под толстым слоем соцреализма — кропотливость ар-нуво и шик ар-деко стали предосудительны, а пылкая лихость Баухауса признана левацким формализмом. Предвоенные советские афиши — это ладно, гладко, улыбчиво, «всамделишно». И не очень уж интересно.
Зато к концу пятидесятых афишная графика оттаяла и расцвела. Животворным очагом этого чуда стал Ленинград. Этот город вообще породил два удивительных феномена в советском прикладном искусстве — ленинградский плакат и ленинградскую магазинную витрину.
По этой части северная столица была главной в СССР. Лидерство было объективно: для расцвета витринного дизайна в городе достаточно магазинов с большими витринами (спасибо старорежимным архитекторам, обильно строившим доходные дома с обязательной долей роскошных бизнес-площадей) и имелся гигантский комбинат «Ленторгреклама», чье наличие гарантировало обилие витринного реквизита. В шестидесятых в этом городе даже придумали специальный, сугубо ленинградский формат универмага — универмаг-улицу. Мотивация была чисто эстетическая: чтобы пешеход долго шел вдоль длинной череды ярких витрин, так нужных в городе, где стопятьсот оттенков серого.
А для афишного бума у Ленинграда было достаточно театров. Ленинградский подземный переход 1960-70-х — это настоящий пир визуализма. Причем на афиши могли пробиться те стили и художественные решения, которые в «большом» искусстве числились хулиганскими и даже вражескими. Поп-арт, оптические иллюзии, деконструктивизм, Де Кирико, Альфонс Муха, цитаты из Энди Уорхолла и «Желтой подводной лодки» — пожалуйста, на здоровье! Надзорные органы за афишами не очень бдительно присматривали, потому афишная графика Ленинграда была ярким, бурлящим, переливчатым миром. Но все цветущее когда-нибудь да отцветет…
Афиша цеплялась за жизнь более яростно — театры-то функционировали, даже когда сникли универмаги. Но и там приметы увядания были заметны уже с поздних восьмидесятых. Вот, к примеру, афиша спектакля «Лисистрата» за 1989-й: женский торс, на деликатную часть которого на манер стрингов напялена античная комедийная маска с высунутым языком. Ну, такое себе ассоциативное остроумие…
В девяностых затраты на афишный дизайн и печать стали считать избыточными. Мол, если крупно написать на афише «ДМИТРИЙ НАГИЕВ. КЫСЬ», зритель и так придет, ничего рисовать не надо. По сути, афиша откатилась даже не к XIX, а к XVIII веку, превратившись в чисто типографское изделие без всякой художественной составляющей. А когда уныло-рациональные девяностые кончились, начало сходить на нет и это воплощение. В эпоху трейлеров и тизеров рисованное резюме экранной или сценической истории — это громоздкая причуда. Дескать, зачем? Сетевая рассылка же есть! Гифки же есть! И трейлеры!
Получается, что прожила афиша во всей своей силе и красе не больше века. В двадцатый уложилась. И осталась там. А еще на стенах у коллекционеров — как арт-объект. Да, информационная функция у афиши обнулилась. Но художественная осталась!
Фото Галина Трофимова-Давыдова
Накануне Нового года по просьбе Infopro54 эксперты из разных отраслей экономки проанализировали ключевые итоги прошедшего…
Также у него обнаружили перелом ноги
Теперь подписчики могут официально ссылаться на его страницы
До конца года будут установлены еще 24 камеры
Вместимость учебных площадей вуза увеличится на четверть
Дети будут учиться разрабатывать новые вкусы продуктов