Юлия Надеева: Новосибирске парки – это динамический объект творчества

Бизнес все активнее вовлекается в благоустройство зеленых зон в городах России. Такие проекты реализуются только после обсуждения с общественностью и согласования в муниципалитетах. Например, в Новосибирске по этому пути шло создание сквера «Крылья Сибири», а сейчас — сквера Артемьева. В ближайшее время на публичных слушаниях в мэрии планируется рассмотрение архитектурной концепции нового сквера, а также результатов анализа территории, который проводили дендрологи. Только после этого девелопер сможет начать работы на объекте.

Инженер садово-паркового дизайна и ландшафтного строительства Юлия Надеева прокомментировала Infopro54 тренды, клише, заблуждения и перспективы садово-парковой архитектуры Новосибирска.

— Юлия, чем дизайнер-дендролог отличается от ландшафтного архитектора?

— Начнем с того, что это противоречащие друг другу профессии. Это не различие из серии «график/живописец» или «поэт/прозаик». Это единая профессиональная среда. Если у ландшафтного архитектора или дизайнера есть компетенции дендролога — это оптимально. А вообще, дендролог — это научная специализация, ее получают на факультетах естественных наук в классических университетах или в аграрных вузах. В моем случае это Томский государственный университет.

— Архитектор-ландшафтник без компетенций дендролога может состояться?

— Он-то может (накапливая портфолио и уровень известности), а вот проекты его — не всегда. Деревья — композиционная основа большинства ландшафтных проектов. И если их бытование на участке не продумано, если их подбор сделан без научной базы, то жизнь такого проекта будет недолгой. Удачный сквер или парк — это прежде всего экосистема, способная долго быть живой и красивой. Она живет и развивается сама, человек выступает лишь куратором — следит за ее здоровьем, корректирует рост.

— А что влияет на здоровье садово-парковых экосистем?

— Факторов отрицательного влияния довольно много. Например, несоразмерная техногенная нагрузка. Да, деревья очищают воздух города. Но не надо понимать это как истину-абсолют. Деревья от этой благородной работы очень устают. В природе — в лесу, в роще — дерево той же самой породы живет в полтора-два раза дольше. Во-вторых, одни виды более уязвимы к сити-стрессу, чем другие. Так, ель нельзя сажать вдоль проспектов и шоссе — она очень плохо переносит выхлопные газы и пыль.

Елки в городе нуждаются в дистанции от автотрасс. И в «демпферах» в виде кустарников. В противном случае они быстро теряют декоративные функции. Еще один негативный фактор — порослевые породы, так называемые самосевы. Это деревья и кустарники с паразитической ролью, породы-агрессоры. Ярчайший пример — ясенелистный клен (родом из Америки). Его опрометчиво завезли сюда. Это такой аналог колорадского жука: у ясенелистного клена — бешеный самосев и способность расти буквально повсюду. Такие растения-паразиты при реконструкциях обычно удаляются. Например, при грядущей реконструкции сквера имени Эдуарда Артемьева (ранее известного как сквер Авиаторов возле аэропорта Северный) предстоит удалить серьезный объем кленовой поросли: сквер этот зарос ясенелистным кленом до полной непролазности — настолько, что смотреть на него можно только с периметра, а передвигаться внутри очень трудно.

Эта агрессивная поросль буквально давит собой все остальное.

Между тем экосистема там очень интересная, несмотря на ее компактность и давление ясенелистного клена. Ландыш, вороний глаз — все это есть в старом сквере. Есть дубы, клены Гиннала и пенсильванский ясень. Есть калина, жимолость обыкновенная. Липа там самосевом наросла в огромном количестве — ее еще на один целый парк хватит. Мне такой материал всегда жалко. По-хорошему, его бы сохранить. Липа гораздо ценнее, чем американский клен. Есть лиственницы. Они чаще всего страдают в городской среде.

Обычно повреждения наносит снегоуборочная техника — задевает стволы. Для деревьев это очень чувствительно: с накоплением повреждений срок их жизни уменьшается. В поврежденную кору попадает сапрофитный грибок, начинается болезнь. Есть и человеческая, «рукодельная» агрессия. Классика — это скворечники и кормушки, прибитые к стволам гвоздями. А в сквере Артемьева к двум березам некие «парни на спорте» прибили турник — стальную трубу между стволами. И эти деревья уже не жильцы.

Фауна своя в этом сквере тоже имеется — дрозды-рябинники. У них здесь огромная популяция, гнездовья. Оттого они столь яростные: на всех пришедших орут и «бомбят», защищая свои угодья. Кормовая база для них отличная — много сибирских яблонь, заложенных еще в 30-х годах. Их нужно оставлять, как и гнезда. Потому самые масштабные реконструктивные работы в сквере начнутся, когда птицы отбудут на зимовку.

— К слову, как определяют возраст деревьев? Не рубить же их ради подсчета годовых колец?

— Разумеется! Замеры возраста делают с помощью бура. Возраст деревьев в старых скверах Новосибирска — от 90 до 70 лет. Некоторые породы живут заведомо недолго. Например, бальзамический тополь, его предел в городе — 60 лет. Да, стареет быстро, становится ломким и шатким. Зато растет быстро, хороший пылеуловитель, отличный производитель кислорода. Фактически недостатки тополя — следствие его достоинств. И тополь там, как и американский клен, придется удалять. По скверу Артемьева в итоге будет большая дендрологическая таблица. В ней будут описаны все деревья: параметры (высота, обхват), тонусное состояние (от 1 до 6). Например, 4 балла — это уже под замену в ближайшем будущем а 6 — срочная замена из-за опасности падения.

— Есть ли мода в дендродизайне?

— Увы, есть. Потому что мода — это весьма коварный фактор. Проекты, созданные с оглядкой на тренды, очень проблематичны в смысле выживаемости. Сейчас попадаются очень нелепые с точки зрения дендролога образцы озеленения, сделанные формалистично. Например, «стильная, модная, молодежная» комбинация «елка-рябина-елка-рябина-елка-рябина». И на расстоянии двух метров друг от друга. Затевается такое с целью сделать орнаментальный ряд, этакую гирлянду. Как лампочки — красная-зеленая-красная-зеленая. В абстрактном понимании — да, мило, но сделано без учета биоаспекта. В природе елки и рябины не чередуются и вообще близко не соседствуют, они растут моногруппами, друг с другом — только в компании сородичей. «Гирлянда» для них — противоестественная форма бытования. К тому же когда в такой рядной посадке умирает одно дерево, это смотрится как выбитый зуб.

Засевание пространства между саженцами деревьев газонной травой — тоже очень чреватое решение. При кошении газонов стволы часто повреждаются. Но газон не является столовой скатертью для дерева, его фоном. Это вполне самодостаточный объект, ему нужна регулярность кошения. И он уж точно не скатерть для деревьев.

Еще один проблемный аспект — неумение или нежелание разделять дикую первооснову и целевые посадки. У нас в городе взаимную отбивку культурных растений и дикоросов не продумывают. В итоге дикая природа побеждает.

Например, в новейшем парке «Каменка» не учли фактор сорных растений, которые росли там прежде и по сию пору остались в большом количестве. Туда посадили новое, дизайнерское, но старая экосистема гостям явно не рада. Не знаю, честно говоря, насколько хорошим будет результат.

Крупномеры — еще одна неоднозначная тема. У них репутация «спасительной магии»: дескать, саженцы слабы и «не вывозят», потому станем сажать крупномеры — и будет круто. Между тем тут простота вопроса тоже обманчива. Объем земляного кома и высота дерева должны соотноситься. Чем выше и взрослее дерево, тем объемнее должен быть его ком. Размер и возраст — еще не гарантия приживаемости. Нужно знать, сможет ли это дерево спокойно расти в этом конкретном месте, набирая красоту. Или, напротив, оно будет из последних сил просто доживать.

Это и есть издержки «сугубо дизайнерского» ландшафтного творчества — когда люди подходят к теме деревьев и кустарников как к мебели — не думая о том, как это будет жить и расти. Сейчас пород очень много, и у застройщиков случился ментальный клинч — как у ребенка в богатом магазине игрушек, когда хочется всего и сразу.

И еще одно клише: «Да это ж дерево, оно ж само растет! Посажу и вырастет». В живописи, медицине, литературе и ландшафтном дизайне все разбираются — думают так.

— А каковы просвещенные подходы в этой сфере?

— Это прежде всего опора на породы-эндемики или породы, имеющие достаточно большой стаж локализации (как дубы, например, которые изначально в Сибири не росли — они пришли сюда именно вместе с городской парковой культурой). В Новосибирске хвойные очень ценны, так как белый сезон у нас долгий. В сквер у НОВАТа хвойные посажены отлично — группами. Всегда интересны липы, яблони. Причем яблони очень хороши в пейзажных, нерегулярных садах, ибо от них трудно добиться пластической однородности: форма стволов и пластика крон у всех деревьев разная. В этом-то их прелесть. Каркас сквера или парка нужно формировать из эндемиков. В дизайне парков важна идея, читаемая метафора. По ней формируется и композиционный каркас, и выбор пород.

Например, в сквере Артемьева логично совмещать и тему музыки, и тему неба — как поклон духу места. Вариант базовой метафоры — песня «Дельтаплан», сделавшая звездой Валерия Леонтьева. Автор — Артемьев, тема — небесная. Комбо! Или вот пример из личной практики: у меня в работе есть частный сад «Шварцвальд». Изначально этот сад окружает фахверковый дом, хозяйка любит кулинарное творчество, и я для этого пространства нашла каркасную идею — образ культового немецко-австрийского торта «Шварцвальд». Прорисовала эту метафору в виде вишни и гортензии.

— Как Новосибирск выглядит на фоне других сопоставимых городов?

— Скромненько пока. В большей степени подает надежды, нежели показывает результаты. Мне есть с чем сравнить. Я была в Казани, видела, как тема проработана там. В Казани, например, сейчас работают китайские ландшафтные архитекторы, у них очень тщательный подход. Поскольку в Китае огромная урбо-нагрузка, тему озеленения они сейчас продумывают очень тщательно: на квадратный метр парка тратятся 26 рублей в пересчете на наши деньги. Впрочем, дело даже не в деньгах, а в осмысленности подходов. У нас традиция управляемого озеленения прервалась на довольно долгий срок. Я рада, что на тему благоустройства наконец-то обратили внимание. Рада, что до нас дошла нацпрограмма «Комфортная среда» Насколько это результативно — увидим позже. Пока смотреть особо не на что. Но внушает оптимизм сохранность ресурсной базы. Академгородок, его ботанический сад, дендропарк на улице Жуковского — очень интересные примеры озеленения. Опыт, который достоин осмысления и повторения. Дендропарк — исследовательская и экспериментальная среда, очень ценная. Хочу отметить и положительные изменения в Березовой роще, которая получила цвет за счет хвойных, березы пурпурной и цветов.

В общем, предпосылки для рывка у нашего города хорошие. Во-вторых, градоформирующие субъекты сейчас к этой теме внимательнее относятся. Например, «Брусника», «Энергомонтаж», «Русь» к зеленой составляющей девелопмента подходят весьма ответственно. Знаю, о чем говорю, поскольку имею опыт сотрудничества. Закончив Томский университет в 1997 году, я 10 лет участвовала в озеленении микрорайона Родники. Очень интересно наблюдать, как это все теперь живет и развивается. И это при том, что место непростое по условиям задачи — очень урбанизированное. «Энергомонтаж», «Брусника» — застройщики, которые очень вдумчиво относятся к теме озеленения. Конечно, ресурсы у всех разные. У кого-то, как у «Руси», например, — закрытые территории: там можно воплощать более дорогие решения. Но так или иначе отрасль пришла в движение, в ней появились и здоровые амбиции, и профессиональная рефлексия. Сейчас нам нужен центр принятия решений. Нужны согласованные действия с властями, механизмы оперативной координации. Ведь когда речь идет о муниципальных садово-парковых пространствах, застройщик самостоятельно ни одного дерева срубить не сможет. А еще нужны агрегаторы актуального опыта. Нельзя вариться лишь в своем предметном объеме. И нельзя забывать про тему регулярного ухода и кураторства. Ведь парк, в отличие от скульптуры или живописи, — это динамический объект творчества, творческий цикл в нем непрерывен. Новосибирские парки нужно обязательно вписывать в общую концепцию городской среды. И меня радует, что теперь эта работа находится в едином контексте градостроительных задач. Радует, что бизнес все активнее вовлекается в благоустройство зеленых зон. Такие проекты реализуются только после обсуждения с общественностью и согласования в муниципалитетах. Например, в Новосибирске по этому пути шло создание сквера «Крылья Сибири», а сейчас — сквера Артемьева.    Сегодня специалисты считают экономику этого проекта, и уже скоро он будет представлен сыну Артемьева. Следующий этап — публичные слушания в мэрии. То есть рассмотрение полной архитектурной концепции, результатов анализа территории, который проводили дендрологи. После этого девелопер сможет начать работу над сквером.

Ранее редакция писала о том, в районе аэропорта Северный, переживающем комплексное обновление, вступил в проектную фазу перезапуск сквера Авиаторов. Под этим именем сквер создавался в середине 1930-х и существовал в пору функционирования аэропорта. Ранее компания «Брусника» с департаментом культуры Новосибирска подписали соглашение о создании проекта благоустройства сквера имени Артемьева. С началом лета в Новосибирске должны пройти общественные обсуждения с разработкой документации этого городского пространства.