Николай Марци выставлялся в Барселоне, Нью-Йорке, Палермо, Праге, Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске. Его наперебой зовут музеи Барнаула, Абакана, Горно-Алтайска. Но он всегда возвращается в Академгородок, откуда родом. Куратор выставочных залов Ирина Бич на открытии «Скифов Сибири» отметила, что экспозиция подходит именно для этого пространства, постоянные посетители которого — в первую очередь ученые Академгородка. Она органично вписывается в ряд мероприятий, приуроченных к неделе науки, — фильмы, лекции, встречи археологов-этнографов и их коллег.

Второй раз Дом ученых СО РАН принимает в своих стенах коллекцию Николая Марци, которая обновилась после очередного путешествия по первозданному Алтаю. Несколько раз в год автор бывает там, куда редко добирается среднестатистический турист. Природа, не тронутая вульгарным вмешательством, остается такой же, как и сотни лет назад, когда древние скифы строили свою вселенную. Там же бродили витязи, богатыри, царевны из сказочных грез Виктора Васнецова, проплывали мистические видения старцев, монахов, святых из миров Михаила Нестерова или скрывался от людей Демон Михаила Врубеля — «страдающий и скорбный, дух властный, величавый».

Фрагмент картины «Эрлик. Божество древнего мира», холст, масло, 2021 г.

Теперь в этих краях обитают только художники да археологи, в совместных поисках осуществляющие синтез искусства и науки. У Николая Марци давняя дружба с учеными. Будучи восьмиклассником, он участвовал в экспедиции в Хакасию, где был торжественно посвящен в археологи. В 1993-м, когда он только заканчивал обучение на художественно-графическом факультете Новосибирского педагогического университета, Наталья Полосьмак (ныне член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии СО РАН), тесное и плодотворное сотрудничество с которой еще предстоит, руководила экспедицией на плато Укок. Тогда ученые и обнаружили погребение алтайской принцессы, позже ставшей еще одним источником вдохновения для художника. Потом он с друзьями отправился туда, чтобы увидеть принцессу воочию, ощутить энергетику сопутствовавших ей духов. Рассказывает, что брали с собой в поход газ для разжигания костра, поскольку деревьев в той местности нет, но ни разу им не воспользовались: «Где ни разбивали стоянку, везде нас ждали дрова — то речка выкинет дерево, то сушняк сложен на видном месте, а я в благодарность за помощь оставлял конфетку или орешек».

— Особое значение скифы придавали общению с духами. Они могли считывать знаки их присутствия и их намеки в неожиданных местах: то странная ветка лежит поперек тропинки, то цветок наклонил головку не в ту сторону, то птичка полетела в правильном направлении, — пишет Николай Марци в своей книге. Реконструкция скифского мировоззрения — это фэнтези, питаемое снами о воспоминаниях и воспоминаниями о снах. И свобода высказывания обоснована. — Почти никаких источников о скифах не осталось, приходится додумывать, сочинять можно все, что хочешь, никто за руку не поймает.

Вот уж правда — я художник, я так вижу. Ученые работают с землей: с кропотливыми раскопками, глубинными пластами, обломками империи, конкретными артефактами. А художник работает с пространством: с воздухом, небом, атмосферой, поверхностями гор и вод, болотными испарениями и травяными росами. Имеет дело с незримыми и необозримыми субстанциями, которые можно только почувствовать: ознобом по коже, молоточками в висках, толчками в сердце. Уловить неуловимые колебания, услышать неслышимые шорохи, прикоснуться к ветру, дотронуться до тумана.

Долго и пристально всматриваться в рельеф гор, не отводить глаз, когда почувствуешь ответный взгляд, даже если страх холодными каплями потечет за ворот. В охристо-золотистой гамме скальной породы появится изменчивый лик божества древнего мира Эрлика, вокруг проступят следы невиданных зверей, обозначатся их суровые морды. Общий план заворожит переливами света, что обволакивает странные фигуры с полуприкрытыми глазами. Серебристо-сиреневый фон соткется из сияющих бликов и полупрозрачных облаков, туманной взвеси и лунных проблесков. И вот каждый мазок невесомой лессировки, каждый завиток прошитого золотистыми блестками нежно-снежного марева, созвездие мерцающих точек, россыпь хрустальных росинок, узор из речных брызг и пыли, переплетение дождевых струй, корней, листьев, лепестков сольется в единую картину мира — сложную, гармоничную и прекрасную.

Древний человек в версии художника не приноравливался к этой картине, а сливался с ней, был частью ее. Прикрыв глаза, он отрешался от низменного и соединялся с тонким миром, ловил его сигналы и намеки. Он не придумывал себе религию, а жил по усвоенным с рождения законам леса, воды и гор. Не верил в высшие силы и не боялся их, а существовал и взаимодействовал с ними. Не страшился ни громадных зверей, ни прыткой мелочи, а разговаривал и советовался с ними.

Фрагмент картины «Лунный лось», холст, масло, 2020 г.

На одном из самых впечатляющих полотен Лось, перешагнувший заросли мелкого не по размеру ельника, вобрал в себя мощь всей земли, силу всех стихий, энергию всех тварей земных и небесных. Крошечный всадник не страшится, а ищет ответа. На другой фреске мчится младший собрат — Лунный лось, тонконогий и поджарый, как ломкая стеклянная статуэтка. На колючем и ветвистом ложе его рогов покоится лунный бог.

После охоты, отображенной на холсте «Божий промысел», сильные мужчины несут на своих плечах убитых животных, молча благодаря духов за помощь в выживании. В угасающих глазах лани или леопарда читается покорная обреченность, согласие с участью и принятие себя как жертвы. И вспоминается еще более древнее: «Господи, дай мне спокойствие духа, чтобы принять то, чего я не могу изменить»…

Как-то художник сказал, что ему проще нарисовать, чем объяснить. В книге, которую он писал три года, он и не объясняет происхождение чудес, а исследует воображаемые встречи со скифами и их божествами, воссоздает и призрачную дымку туманов, и реальность вещественных диалогов. «Скифская асса» — это непринужденный слог, преображенный рукой очень хорошего редактора — Елены Марцинкевич, супруги большого художника. Внятный фэнтези-сюжет, возможно, приблизит к пониманию его живописи, но не передаст ее очарования, ее виртуозного кружения по другим измерениям, по далям и высям.